Пересечение

— Даша, папку забыла! — Екатерина Ивановна выскакивает за дочкой на лестницу. — Скажи, что-то с ребятами?

— Нет, все в порядке, я позвоню…

Еще темно на улице, пуст продрогший за ночь троллейбус. Даша вжимается в ледяное сиденье, старается согреть его своим телом. Ничего не приходит в голову, никаких нужных слов, да и неясно пока, что случилось, что сказано Свете? Может, не сказано главного, просто поссорились? Чего не знаю, того не существует… Позиция труса, а может быть, мудреца? «Не надо, не говори ничего, — заклинает она Женю, — Пусть Света не знает!» Так и не решилась с ним Даша поговорить.

Света лежит на диване, укрывшись с головой одеялом, Даша сидит рядом. В комнате холодно — распахнута настежь форточка, — как-то вдруг пусто.

— Света, ты ребят будишь во сколько?

Света молчит.

— Светик, ты ела? Поставить кофе?

Света рывком садится, проводит рукой по спутанным волосам, говорит лихорадочно, быстро, глядя блестящими глазами мимо Даши, в стену:

— Он обманывал, давно, сам сказал, что давно, спал с ней и со мной, жил здесь и там. Зачем? Постой, нет, постой, зачем он врал? Чего он боялся — что пойду в партком?

— Хотел, наверное, разобраться?

— Ах, разобраться!

Света вскакивает, ходит, почти бегает по комнате. Даша берет со стула халат, набрасывает ей на плечи, но Света передергивает плечами, будто халат жжет тело, и он падает на пол. Даша хочет халат поднять, а Света топчет его ногами — розовый, воздушный, привезенный Женей из Югославии.

— Света, не надо! Отдай!

Дашу пугают ее расширенные пустые глаза. И вдруг в глазах — что-то осмысленное. Света поднимает халат с пола, рассматривает, мучительно хмурясь, изо все сил стараясь вспомнить нечто неясное, ускользающее, с этим халатом связанное. И вспоминает — медленно, потрясенно.

— Он отсыпался, а я разбирала его чемодан. И там внизу, под всеми вещами, — сумка, у нас тогда югославских не было… Я спросила потом, а он сказал, что это так, передать кому-то… Даша, что это? Это было же год назад! Даша, какая я идиотка!

Света рушится на диван, рыдает, затыкая себе рот подушкой, колотит по постели сжатыми кулаками, мотает головой от нестерпимого унижения. Даша бежит в кухню, пузырек с валерианкой закручен намертво, она подставляет горлышко под струю горячей воды. Руки дрожат, капли считать невозможно. Даша бухает чуть ли не полфлакона, бежит назад, к Свете.

— Светик, милый, выпей, нельзя же так!

Света отталкивает Дашину руку, вода плещется на пол.

— Пей! Пей, говорю!

Запрокинув Светину голову, Даша заставляет ее выпить остатки.

— Ложись, я сделаю кофе.

— Даша, не уходи, — цепляется за нее Света.

— Я только кофе…

— Не уходи…

— Ребят будить?

— Что? Ах да, буди, только сюда, слышишь, сюда не пускай! Там, в холодильнике, эти, ну как их… ну эти…

— Найду.

— Холодно, Даша.

— Сейчас заварю чай, согреешься. Лучше чай, правда?

Даша закрывает форточку, поднимает с пола теплое одеяло, укутывает в него Свету. Потом идет в соседнюю комнату, будит ребят, кипятит воду, варит сосиски.

— К маме нельзя, она заболела.

— А отец?

— Ушел на работу.

— Так рано? — Дима смотрит Даше прямо в глаза.

— Так рано.

Наконец-то спровадила!

— Света, вот чай, пей, с малиной.

Свету всю колотит, трясет.

— Я позвоню к тебе в школу, да? — спохватывается Даша.

— Да, позвони. А ты?

— У меня две лекции, потом приеду, ты пока поспи — хорошо?

Света держит Дашину руку, что-то бормочет, ее глаза закрыты: действует валерианка. Даша склоняется над ней, пытаясь разобрать слова.

— Позвонил в первом часу — я уж не знала, что подумать, — сказал, не придет, больше не может, перед всеми, кругом виноват… Семнадцать лет, Даша, семнадцать… Все ему, все для него — «тише, папа работает», — а я как кухарка, как нянька, им всем… Все бросила, всем для него пожертвовала…

— Светик, мы все обсудим, что-нибудь придумаем. Спи, я скоро вернусь, слышишь?

Страшно оставлять Свету, но лекции на двух потоках. А кроме Даши, у Светы и нет никого. Был еще Женя… Даша задергивает шторы, гасит свет, осторожно прикрывает дверь — Света, кажется, засыпает, — так же осторожно закрывает дверь входную. Морозный воздух, люди, теплое, набитое битком метро, лекция впереди… Это стыдно, что Даша чувствует облегчение? Для нее Светин ад позади. Вот только сон, мчащийся к морю поезд… Если бы не ворвался в него Женин звонок, она не знала бы, что по ночам видит Вадима, чувствует теплые волосы под своею рукой, не знала бы, что для нее это все еще счастье.

— Где же, дорогая моя, обоснование семинара? — скрипуче встречает Дашу зав. — Имейте в виду, пока я разрешил условно.

Раз дошло до «дорогой» — значит, дело плохо. А она-то думала, что обошлось: впервые на глупости Сергеич не стал настаивать… Но он ведь не догадывается, что это глупость, иначе не был бы дураком. К тому же — иллюзия деятельности… Как там Света? Скорее, скорее к ней, пока не ворвались после школы мальчишки, пока не случилось непоправимого: Света выкричит им все про отца, нанесет удар, ранит смертельно.

— Так вот, Дарья Сергеевна, обоснование жду не далее чем сегодня, и ни днем позже, — мстительно добавляет зав.