Пересечение

— Разошлись по своим делам, — скомандовал барин. — Уже и упасть спокойно нельзя, всем до всего знать надобно.

Испугавшись крепостные побежали кто куда, а Андрей и его верный слуга, поднялись по лестнице в вестибюль. Мари, наблюдая за всем этим, хотела помочь князю, думая что рука вероятно пострадала и надобно послать за эскулапом, ведь со здоровьем шутить нельзя.

— Распоряжусь за доктором послать, — сказала она, когда подошла к Андрею и его слуге, которые разговаривали.

Тот смирил её знакомым суровым взглядом, полным упрёка и кричащий, что он хозяин всего окружающего.

— Кто ты такая, чтобы распоряжаться здесь? — огрызнулся тот, от чего девушка замерла в страхе. — Я не нуждаюсь в твоей помощи, так что иди куда шла.

Марьяна не стала пререкаться, она сполна насытилась, грубостью и жестокостью Протасова. Она ничего не сказала, а лишь развернувшись отправилась к себе, вспомнив по дороге, что так и не узнала о Фросе. Оказавшись в спальне, девушка ругала себя за то, что жалела его, увидев в каком он состоянии, что вызвалась помочь, а тот вновь указал на её ничтожное положение. Утешало, что завтра её не будет здесь, но от мыслей, что добрая няня останется одна, а она без неё — приходила в ужас. Было бы хорошо, ежели ли бы та поехала с ней, но только вряд ли Андрей разрешит.

Так девушка ложилась с тяжелыми мыслями, ей было и страшно и радостно, от предстоящего события. В уме прокручивая слова графа Оранского, она верила в его искренность, но не понимала до конца, как переменится её жизнь. Хотелось верить в счастье, только как можно, если придётся оставить свою любовь здесь, но с собой Мари возьмёт воспоминания, которые ценнее всякого золота.

* * *

Утро выдалось пасмурным, казалось обещался дождь, что было очень некстати, ведь нынче назначена свадьба. Она ничего не знала, никто не сообщил ей кто повезёт её к церкви, кто поможет одеться. Как только она поднялась — за дверью послышались голоса и с песнями к ней вошли крепостные девушки. Они тотчас принялись за неё, усадили возле туалетного столика, гребнем чесали волосы, раскалёнными щипцами крутили упругие кудри, пели и смеялись вокруг невесты.

После появилась модистка с подвенечным платьем, обрядив девушку и подправив прическу. Когда с этим было покончено, Мари себя не узнала, невероятно красивой и важной она себя ощущала, ей все нравилось и оторвать от себя взгляда она долго не могла. Любуясь собой, девушка мечтала что у церкви её ждёт Алексей, что ему она предназначена, а потом с тоской понимала — все это самообман и другого пути, кроме идти за нелюбимого. Она вздохнула и когда на глазах проступили слёзы, Мари решила, что пора уходить.

В гостиной, одетый в новую ливрею Пантелей приказал ждать барина, сказав что вскорости подадут экипаж. Мари чувствовала себя странно, не так она представляла свою свадьбу, о другом мечтала, но смиряясь со своей участью, перебирала воздушные складки белоснежного платья. С тоской она думала и о Фросе, ведь о ней до сих пор никаких новостей, а на все вопросы мог ответить только Андрей. Он появился перед ней одетый во фрак, с гордо поднятой головой, точно и не было вчерашнего происшествия, а все оказалось кошмарным сном. Мари молча ему кивнула, а он вскользь взглянул на неё, отмечая какая она красивая в этом платье, что о лучшей невесте и мечтать нельзя. Без слов они вышли на улицу, там их ждала карета, молча каждый разместился на обитом бархатом сиденье, а когда Протасов скомандовал — они тронулись с места.

Кусая губы, Мари пыталась набраться смелости и спросить о Фросе, но каждый раз её поражала оторопь и она тяжко вздыхала, вновь собираясь с мыслями. Напряженно думал и Андрей, нервно покручивая на пальце кольцо с чёрным камнем, он смотрел в окно и безмолвно рассуждал, что поторопился отдавая замуж девушку. Представляя, что нынче же она покинет его, он наполнялся странной тоской, какую раньше не испытывал. Готовый хоть сейчас развернуть лошадей, дабы избавить её от навязанного брака, Андрей набирался храбрости, чтобы заговорить с ней. Расстояние сокращалось и тянуть больше нельзя, он не понимал почему ему так плохо внутри и рвётся нутро на части, в последние дни его одолела невыносимая хандра и скрыться о неё все сложнее. Он боялся того, что испытывал к Марьяне, убегал, прятался, скрывая за своей суровостью свою настоящую душу. Сколько не сказано, сколько не высказано, сколько не излито душой, думал он, потеряно время, навсегда ушли счастливые дни, себе он казался бесплотным призраком, хотя она ещё рядом. Загодя он знал — она не примет его откровения, но все же хотел, хоть что-то да сказать, иначе он готов выть и разбивая кулаки, пытаться выбраться из заскорузлой оболочки, в которую сам себя заключил.

В тот момент, когда Марьяна набралась смелости и повернула к нему, Андрей сделал тоже самое. Мари, видела в его глазах непохожую на него кроткость, тишину и покой, точно в предрассветной тишине, не наблюдала прежнюю суровость, понимая что он тоже может быть иным.