Переписка С.Д. Довлатова с И.П. Смирновым

пишу впопыхах: завтра отправляюсь (на машине) по Скандинавии; нужно собираться, паковаться, что я до сего момента не мог сделать, п<отому> ч<то> заканчивал, виясь в судорогах и поглядывая на часы, срочную работу — трудно дававшуюся мне статью (за пределами литературоведения). Поздравляю тебя с выходом книжки! А твою дочку — с первым шагом к браку! Представить себе, что твоя дочь уже имеет бойфренда, очень трудно. Ничего себе — «абсолютно ничего не происходит»! Вот у нас в Мюнхене действительно нет никаких событий. Ну, видел два советских фильма, на мюнхенском фестивале, вызвавших приступ тошноты. И это — все. Вознесенко[1] нам не показывают — держат для вас. Вчера моя мама сообщила по телефону, что получила визу и приедет на сентябрь ко мне, — большое облегчение для меня. Она, между прочим, прочитала в прошлый приезд все твои книги, осталась довольна и теперь, когда придет твое новое сочинение, сможет продолжить чтение. Костя Азадовский намекнул по телефону, что его отъездные дела не блестящи. Сказал, что, м. б., потребуется третий вызов. Но затем я получил не вполне надежное сообщение от какого-то мне не знакомого третьего лица, что дело-де в шляпе: Костя сваливает в конце августа. Не знаю, чему верить. Подходит конец срока у Рогинского. И здесь я чувствую себя провинциальной старушкой: ox, что-то будет?! Но, кажется, пока никаких признаков второго срока нет. Что касается скандинавской поездки, то ее оправдание и причина — конференция об авангарде в Стокгольме. Ее устраивает богатый Нобелевский комитет, который оплатит все расходы. Заодно я хочу заехать в Копенгаген и Осло — города безответственно дорогие (но ввиду щедрости шведов это можно себе позволить). Хотел было смотаться и в Хельсинки, но отложу эту поездку на другой раз (туда почему-то неукротимо хочется; а тебе? я не забыл, что ты учился финскому языку). Что касается поездки в Штаты, то я получил кой-какие дорожные деньги от немецкого Общества содействия науке. Но пока — тем не менее — не принял окончательного решения, поеду ли. Во-первых, наш пэннел развалился. Во-вторых, я не уверен, что успею написать доклад (из-за приезда мамы). Почему ты ничего не пишешь о твоей поездке в Германию?

Обнимаю тебя. Приветы — всему семейству, включая Некрасова. Рената кланяется тебе.

Всегда твой

Игорь

29. 07. 85

1. Контаминация фамилий Вознесенский и Евтушенко (то есть поэтов А. А. Вознесенского и Е. А. Евтушенко).

***

51. Сергей Довлатов — Игорю Смирнову

4 сентября <1985>

Дорогой Игорь!

Я только что вернулся с дачи, обалдел от нью-йоркской жары и вот разбираю почту.

В Германию, к сожалению, поехать не смогу, о чем и известил госп. Жданова[1] из «Посева». Нет никакой возможности: тут и болезни моих 80-летних родителей, и собака Глаша, с которой я один могу управляться, потому что ей 16 (!) лет и ее приходится носить на руках, и ненависть к путешествиям, и отсутствие разумной цели (если не считать двух-трех дружеских встреч). Кроме того, за лето возникли финансовые сложности, связанные как с мораторием на «Либерти», так и с писательской долей в целом. Если даже «Посев» честно оплатит дорожные расходы (какой-то унизительный чартерный рейс), то все равно нужно истратить долларов пятьсот, а у меня и так долгов хватает.

Надеюсь, рано или поздно я смогу ездить туда-сюда без всякого «Посева», так, для собственного удовольствия. Еще раньше, надеюсь, ты окажешься в Нью-Йорке.

У меня недели через две выходит «Зона» по-английски. Агент не очень уверенно заявляет, что она может принести какие-то деньги. Во всяком случае, они слово «Зона» набрали на обложке мелко, а «Записки надзирателя» — втрое крупнее — то есть сама идея рентабельности не исключается. Посмотрим. В Америке сейчас модно быть нищим.

Все лето я читал советские прогрессивные книжки, желая еще раз убедиться, что они плохие. И они мне действительно не понравились.

Надеюсь, твоя матушка благополучно до тебя добралась. Привет ей, и спасибо за внимание.

Что слышно об Азадовском и Сеньке? Тут рядом с нами живет одна располневшая знойная женщина по имени Ляля Федорова (Маковская)[2], которая при упоминании Азадовского опускает глаза. Тебя она тоже знает и называет Гагой. Однажды в самом центре грохочущего Манхаттена я услышал железный скрип, огляделся и увидел Лялю Федорову, которая чесала спину между лямками открытого платья.

Мои отношения с дочкой вполне улучшились, раньше имел место бунт угнетенного меньшинства, а теперь имеет место снисхождение полноценного американского индивида к убогому папаше-эмигранту.

Прочел я статью в «Звезде» о Мише Мейлахе и даже сделал на эту тему передачу для «Либерти». Статья ужасная, там даже нет особого стремления представить его спекулянтом, вменяются ему именно книжки + очень нажимают на личные качества: высокомерный, скупой, хитрый. То есть какая-то чушь. Да еще на двадцати страницах. Ничего похожего я в таком жанре не читал. Любопытно, что они дифференцируют западные издания: «Эхо» — журналишко, «Время и мы» — журнальчик, а «Континент» — журнал.