Переписка С.Д. Довлатова с И.П. Смирновым

вначале традиционное извинение за то, что отвечаю тебе с опозданием: конец года, как конец жизни, — суета и цейтнот. В Мюнхене есть два русских книжных магазина, один (Найманиса) продает эмигрантов, другой (давно умершего Кубона и на ладан дышащего Загнера) продает советских авторов. Так вот: у Кубона и Загнера появились «Наши», что означает, что этот магазин хочет с твоей помощью и вопреки своим принципам поправить дела. Поздравляю с получением водительских прав. Какую машину ты собираешься покупать? Я совсем замучился с ездой. Ноябрь оказался снежным и холодным (как уже старожил здешних мест могу сказать, что такого еще не видел). Из Мюнхена в Констанц я еду по необъяснимым метеорологическим законам по чистой от снега дороге. Назад в Мюнхен — по чистому льду. Рената ставит свечку в мюнхенской университетской церкви каждый раз, когда мне удается вернуться в семью. При этом я испытываю страх, доводящий меня до потливости. Но не могу преодолеть страха перед страхом и потому, вместо того чтобы ездить на поезде, продолжаю тупо водить машину сквозь снежные бураны (между Мюнхеном и Констанцем — горы, надо заметить). Остро позавидовал тебе в том отношении, что ты научился играть с компьютером. Войнович купил компьютер, но набирает на нем почему-то только шуточные стихи. Прозу он таким образом писать не рискует. (Как ты понимаешь, я пишу об этом опять же из чистой зависти.) Ленинградские новости, как обычно, малоутешительны. Сенька Рогинский наотрез отказался уезжать из СССР, Катерли[1] пристроила его секретарем, я видел его фотографии (в смысле — снимки): это другой человек — полусонный, изможденный, почти отсутствующий. Костя Азадовский получил отказ через три дня после завершения встречи Горбачев — Рейган. Письма «оттуда» состоят, как правило, из жалоб на отсутствие выпивки. Ты знаешь, конечно, как покончила с собой Марина[2], жена Сосноры? Она выпила содержимое двух банок для борьбы с клопами. Это все — комплекс Дидоны: мученическая смерть в надежде на то, что этого-то уж мужчина не забудет никогда (т. е.: меня забыл, а мою смерть не забудешь). В такого рода смерти есть какая-то нечестность, как если бы себя убивающая еще хотела жить. В том, что ты сочувствуешь не Алене, а брату, нет никакой патологии, это правильная реакция. Прочитал книжку Зайчика. Не могу сказать, чтобы я пришел в полный восторг, но он — настоящий писатель, без дураков. Вряд ли я успею написать еще одно письмо тебе до Нового года, так что: желаю тебе, твоей маме и всему твоему семейству благополучия и здоровья в следующем году. И Рената этого же желает вам всем.

Всегда твой Игорь

1 дек. 85

1. Нина Семеновна Катерли (род. в 1934) — прозаик, ленинградская знакомая С. Д.

2. Марина Яковлевна Вельдина (1938—1979).

***

55. Сергей Довлатов — Игорю Смирнову

12 дек. <1985>

Дорогой Игорь!

Жену Сосноры я почти не знал, только в лицо ее помню, и еще, если ничего не путаю, кожаное пальто запомнилось. А вот с Азадовским все ужасно, Сеня Рогинский не хочет уезжать, к этому можно отнестись с пониманием, он — сильный, как оказалось, человек, не в пример старшему брату Мише Рогинскому[1], с которым я дружил и даже работал три года в одной газете. Кстати, во всех моих «журналистских» рассказах он довольно похоже изображен под фамилией Шаблинский.

Так вот, я про Азадовского рассказал Иосифу, а он как раз в эти дни получил от мэра Коча награду за правозащитную деятельность, мы соорудили что-то вроде интервью для «Либерти», и Бродский там говорит про Костю, мол, выдающийся германист, приложим все усилия и т. д. Бродский действительно что-то делает в этом плане, то есть пытается будить общественное мнение, угрожает выходом из Пен-клуба, если вся эта либеральная коннектикутская шпана вроде Нормана Мейлера и Воннегута ничего не сделает для Кости, Ратушинской[2] и Льва Тимофеева. Иосиф вообще молодец.

Надеюсь, ты не считаешь, что такое интервью может Косте повредить?

И помни, что по идейным делам к Бродскому обращаться можно, он реагирует.

Да, мне заказали из Мюнхена новогоднее обращение к друзьям-ленинградцам, я там тоже что-нибудь скажу про Костю.

Иосиф стал «почетным гражданином США»[3], и вообще, на него посыпались какие-то второстепенные грамоты и звания. Недавно я был у него и минут десять ждал, когда он кончит беседовать по телефону с Олафом Пальме[4], и т. д.

Неужели Нина Катерли — член Союза, когда-то ее долго не принимали в литобъединение Бакинского.