Перемирие

После банкета, закончившегося в третьем часу ночи, мы зачем-то ломанулись на Базу: Вику вдруг приспичило проверить, как движется работа по установке на наши «Беркуты» ПГМС «Шило». Узнав, что монтаж и отладка оборудования уже завершены, мы поделились с техниками парой бутылок вина, каким-то образом всей толпой влезли в рубку волковского истребителя, а потом наклюкавшаяся чуть больше остальных Линда предложила провести тестовые испытания. И… с первой же попытки дозвонилась до Кощеева!

Увидев обалдевшее лицо Алексея, возникшее на экране «Шила», я усмехнулась и помахала ему рукой.

– А вы-то что тут забыли? – растерянно поинтересовался Кощеев. – У нас же тихо, как в морге.

– Мы забыли? Забыли вы! Нас! Не пишете, не звоните… А мы тут изволновались, – застрадала Горобец. – Бродим по Базе, как неприкаянные, заливаемся горючими слезами и рвем на грудях последние комбезы.

– Так! Вы что, на Лагосе? – Алексей ошалело подскочил на месте и, почесав затылок, заорал: – Катюш! Ребята звонят!! С Лагоса!!!

Через пару минут на том конце линии началось жуткое столпотворение: сонные, но чертовски счастливые ребята, отпихивая и отталкивая друг друга, лезли к оптическим датчикам и пытались сказать хоть что-нибудь. С нашей стороны творилось то же самое – девять Демонов несли какую-то чушь, ожесточенно жестикулировали, шутили, хихикали и возмущались. А я… я сидела, прижавшись щекой к подлокотнику пилотского кресла, и получала удовольствие от чувства безграничного счастья. Мне было безумно хорошо: стоило закрыть глаза, как появлялось ощущение, что Яшка, Леха, Мари и другие ребята где-то рядом, что войны уже нет, а мирное будущее, о котором я боялась даже мечтать, вот-вот превратится в реальность. Поэтому то, что рассказывали ребята, я слушала краем уха.

– Мама Ира! Не спи, замерзнешь! – Вопль Элен, раздавшийся прямо над моим ухом, заставил меня вздрогнуть и открыть глаза.

– Орлова! Ты что, все это время дрыхла? – возмущенно поинтересовался Вольф.

– Я не спала, – с трудом разогнув затекшую спину, ответила я. – Слушала вас и думала.

– …о своем, о девичьем? – Ну не мог Аллес Капут удержаться. – О том самом, чего нам, мужикам, не понять?

– Именно. – Вскочив на ноги, я вцепилась в руку не успевшей от меня отшатнуться Вильямс. – Девчонки! Айда слетаем на Архипелаг?!

– Зачем, Ириш?

– За надом. И вообще, подполковник я или где? – поинтересовалась я. И, сообразив, что настоящее начальство не спрашивает, а командует, грозно зарычала: – Равняйсь! Смирно! В флаер бегом марш!

– Как скажете, госпожа под-полковник. Или над-полковник? В общем, около-полковника-Волкова Орлова, – хихикнул Гельмут. И, тут же получив чувствительный удар локтем в печень, захрипел: – Ну вот, уже и пошутить нельзя.

– Господа мужики! Глаза бы мои вас не видели! Можете валить, куда хотите! Но не забывайте, что отвечать перед нами придется по полной программе, – выскакивая из «Беркута», напутствовала оставщихся я. И, забравшись в «Каплю», быстренько набрала на сенсорной панели его искина конечную точку маршрута.

– Свалить мы, конечно, можем. Только вот исключительно пешком: благодаря вам мы вот-вот окажемся без транспорта, – потирая правое подреберье, вздохнул Шварц.

– При тупых травмах печени надо больше двигаться, – потрепав его по волосам, заявила Горобец. – Причем в направлении, диаметрально противоположном тому, в котором улетает та, кто нанесла тебе эту самую травму. Если, конечно, не мечтаешь о повторении экзекуции. А еще хорошо помогает молчание. В хорошо промасленную тряпочку.

Судя по выражению лица, о втором ударе в печень Аллес мечтать как-то не собирался, поэтому дополнительных санкций не потребовалось. И через минуту наша «Капля» сорвалась с места и рванула по направлению к архипелагу Слез.

Во время перелета я стоически изображала Прометея и не сломалась даже тогда, когда возмущенная моим молчанием Вильямс, надув губы, обозвала меня мачехой. Поэтому девочки, обидевшись, продолжили надираться оставшимся в флаере вином. И усердно занимались этим нелегким делом до момента, пока наша «Капля» не опустилась на посадочный квадрат перед центральным входом в Комплекс. А я, наоборот, трезвела – для того чтобы заставить Рамона пропустить нас в лабораторию, пришлось применить даже запрещенные аргументы – пригрозить пожаловаться Вику.

В общем, когда наша маленькая процессия в сопровождении Родригеса спустилась на ярус «К» и ввалилась в седьмой блок, я практически протрезвела. Однако обещанных Рамоном угрызений совести так и не почувствовала. Видимо, потому, что девочки смотрели на спящего в малюсеньком «саркофаге» демоненка такими глазами, что у меня оборвалось сердце.

Первым молчание нарушила Вильямс. Развернувшись на месте, она одним движением перетекла к нервно дернувшемуся Рамону и, схватив его за отвороты кителя, негромко поинтересовалась:

– Полковник! Мы… у нас… это… тоже могут быть дети?

Родригес молча кивнул.