Переломленная судьба

Голова Ван Хуая свесилась набок, и он потерял сознание. Только на следующий день он понемногу оклемался. Поздней ночью Лю Шуанцзюй разместила на столе в главной комнате рис, живого петуха, небольшой кусочек мяса, бражку, бумагу для возжигания и две медные тарелки. Ван Хуай уселся перед благовонными свечами и стал гадать на Ван Чанчи. Его ноги тихонько задрожали, с губ сорвались слова заклинаний, он стал разбрасывать рис и опрыскивать пространство бражкой. Через полчаса его лоб покрыли капельки пота. Неожиданно он громко спросил:

— Где переродится Чанчи?

Стоявшие на коленях перед столом Цинъюнь и Чжишан громко ответили:

— В городе.

— Где?

— В городе.

Этот обмен одними и теми же вопросом и ответом повторился десять с лишним раз, но душа Ван Чанчи по-прежнему лежала недвижима в урне с прахом. Ван Хуай разбросал еще больше риса, распрыскал еще бражки, он также бросил на пол кусочек петушиного гребня и несколько перьев. Но и это не помогло ему пробить заставы к душе покойника и расшевелить Ван Чанчи.

— Чанчи, — обратился к нему Ван Хуай, — я ведь знаю, как ты жалеешь нас с матерью, знаю, с каким сердцем ты нас оставил. Всю жизнь ты слушал наши наставления, так послушай еще раз. В прошлой жизни ты влез не в свое тело и попал в нашу семью. Мы, бедняки, не смогли дать тебе ни дня хорошей жизни. В следующем перерождении ты непременно должен выбрать нормальную семью и по явиться на свет только в городе. У нас теперь есть Цинъюнь и Чжишан, так что ступай себе с миром.

Сказав это, он снова прочел заклинание и спросил:

— Где переродится Чанчи?

— В городе, — звонко ответили ему Цинъюнь и Чжишан.

— Где? — еще громче повторил Ван Хуай.

— В городе, — повторили Лю Шуанцзюй, Второй дядюшка, Лю Цзяньпин, Сяовэнь и другие родственники.

— Где? — не унимался Ван Хуай.

— В городе! — громким хором ответила толпа.

— Где? — сорвался до хрипоты голос Ван Хуая.

— В городе! — раздался вдруг дружный крик из-за двери.

То кричали деревенские. Вся деревня помогала кричать это самое «в городе», и душа Ван Чанчи зашевелилась. Ван Хуай изо всех сил ударил в медные тарелки: «Дзынь!» — и душа Ван Чанчи неожиданно взметнулась, перелетела на крышу и оттуда по спирали устремилась вверх. Ван Хуай снова ударил в тарелки: «Дзынь!» — и душа Ван Чанчи понеслась по направлению к большому клену, замерев у его верхушки, она с грустью посмотрела назад. Ван Хуай снова ударил в тарелки: «Дзынь!» — точно так же он когда-то подгонял его учиться, а потом ехать в город на заработки. Звон тарелок долетел до верхушки клена, и душа Ван Чанчи полетела дальше. Она пересекла рощу, речку, автотрассу, железную дорогу, дома… Пока не влетела в родильную палату Народной больницы, что находилась на одноименной улице провинциального центра. Тут раздался крик «У-а!» — и обессиленная У Синь наконец-то родила на свет мальчика. Услыхав заветное «Мальчик», стоявший за дверью в томительном ожидании Линь Цзябай запрыгал от радости.

63

Спустя несколько лет окончивший Академию полиции Линь Фаншэн устроился на работу в первый отдел уголовного розыска. Начальник Гун, понимая, из чьей он семьи, не сразу послал его на конкретное задание, а для начала дал ознакомиться с общей обстановкой в отделе. Начитавшись детективных романов, одержимый работой Линь Фаншэн, едва у него выдавалась свободная минутка, отправлялся в архив, где изучал затянувшиеся дела. Изучение каждого такого дела для него было равносильно чтению книги с запутанным сюжетом, что давало огромный потенциал для размышлений, и, само собой разумеется, возможность отличиться и проявить свои способности. Он разобрал десять с лишним таких дел, однако незабываемым для него так и осталось самое первое дело. Возможно, то был промысел Неба.

Впервые он пришел в архив, чтобы разобраться в деле об убийстве на почве ревности, которое в свое время наделало много шума. Но когда он проходил мимо второго шкафа с картотекой, его словно кто-то хлопнул по плечу, он даже дернулся от испуга. Оглянувшись, он никого не обнаружил, зато на полу валялась папка, выпавшая из шкафа, когда он отскочил в сторону. Подняв и открыв ее, он увидел фотографию раздувшегося трупа. Хотя погибший сильно изменился, Линь Фаншэну показалось, что где-то он его уже видел, но где именно, припомнить не мог. Тогда он прислонился к шкафу и стал внимательно просматривать дело. Оно было девятилетней давности, Линь Фаншэн тотчас обнаружил допущенную ошибку в расследовании. Чжао Мэй, который в свое время занимался этим делом, пытался найти лишь доказательство вины погибшего и не рассматривал его самоубийство как возможное убийство. Через несколько дней Линь Фаншэн принес это дело к начальнику Гуну. Тот мельком бросил взгляд на бумаги, после чего отшвырнул их и сказал:

— Тебе что, совсем нечем заняться? Тебе так интересно это мелкое дело?

— Но оно тоже касается человеческой жизни, — ответил Линь Фаншэн.

— Ты когда-нибудь бросал в речку камешки? — спросил начальник Гун.

— Бросал.