Перелом

Вернувшись в манеж, я задержался на минутку поболтать с охранником, который воспользовался отсутствием Архангела и собрался пойти в столовую пообедать. Потом я вернулся в дом, сварил себе кофе и отправился в контору. У Маргарет по субботам был выходной. Я сел за ее стол, выпил кофе и стал разбирать утреннюю почту, неловко зажимая конверты между колен и держа в здоровой руке нож для разрезания бумаг.

Через некоторое время я услышал шум подъехавшей машины и хлопок закрывшейся дверцы, но не успел разглядеть гостя из окна, совсем позабыл, что не могу быстро ворочать головой. В день скачек на приз в две тысячи гиней конюшни мог посетить кто угодно. Например, один из владельцев, оставшихся ночевать в Ньюмаркете. Да мало ли кто еще?

Но в дверь вошел Энсо. В руке у него был все тот же пистолет с глушителем. “В такую рань... – легкомысленно подумал я. – Пистолет вместо завтрака. Как глупо”.

И еще я подумал: “Это конец. Глупый, дурацкий, бессмысленный конец”.

Если Энсо раньше хоть как-то сдерживал свою ярость, то сейчас она хлестала из него фонтаном. Приземистое жирное тело надвигалось на меня, как танк, и я поневоле вспомнил слова Алессандро, который утверждал, что я не знаю его отца. Поле с забором, сломанная ключица – все это было цветочками, а до ягодок оставалось рукой подать.

Он нанес мне сильнейший удар, угодив точно в повязку, так тщательно наложенную престарелым врачом, и у меня сразу перехватило дыхание и исчезло всякое желание сопротивляться. Я, правда, попытался угрожать ему ножом для разрезания бумаг, но он отмахнулся от него, как от назойливой мухи, при этом чуть не размозжив мою кисть о бюро, где хранилась наша картотека. Энсо был страшен и не столько ввел меня в шок ударами, сколько подавил своим присутствием. Рукоятка пистолета опустилась на мою голову, затем на больное плечо, и моя дальнейшая судьба перестала меня интересовать.

– Где Алессандро?! – проорал он в двух сантиметрах от моего уха.

Мое обмякшее тело повалилось на стол. Глаза закрылись. Еще немного, и мне не удалось бы справиться с нахлынувшей на меня болью.

– Проезжает лошадь, – еле ворочая языком, ответил я. – Где же еще? Проезжает лошадь.

– Ты его похитил! – закричал он. – Ты скажешь мне, где он! Ты мне скажешь.., или я переломаю тебе все кости! По одной!

– Он ускакал верхом на лошади, – сказал я.

– Нет! – выкрикнул Энсо. – Я ему запретил!

– Он.., верхом...

– На какой лошади?

– Какое это имеет значение?

– На какой лошади?! – проревел он прямо в мое ухо.

– На Счастливчике Линдсее, – сказал я. Как будто это имело значение. Я оттолкнулся от стола, сел прямо и открыл глаза. Лицо Энсо маячило всего в нескольких дюймах от моего лица, и в глазах его я прочел свой смертный приговор.

Пистолет медленно поднялся и остановился на уровне моей груди. Я молча ждал.

– Останови его, – сказал Энсо. – Верни обратно.

– Не могу.

– Ты должен. Верни его или я убью тебя!

– Он ускакал двадцать минут назад.

– Верни его! – произнес он хриплым, высоким и почему-то испуганным голосом. Только теперь я заметил, что ярость его неожиданно улеглась, а лицо приняло страдальческое выражение. Вместо ненависти – страх. В черных глазах неподвижно застыла тоска.

– Что вы наделали? – спросил я, с трудом выговаривая слова.

– Верни его! – повторил Энсо, видимо считая, что одним криком добьется желаемого. – Верни его! – Он поднял пистолет, но в его движениях не было прежней уверенности.

– Не могу, – просто ответил я. – Что бы вы ни сделали, это не в моих силах.

– Его убьют! – Голос Энсо сорвался на дикий крик. – Мой сын.., моего сына убьют! – Он замахал руками, и тело его непроизвольно задергалось в конвульсиях. – Томми Хойлэйк... Газеты писали, что сегодня утром на этой лошади поскачет Томми Хойлэйк...

Я пододвинулся на краешек стула, потверже уперся в пол и неуклюже поднялся на ноги. Энсо не сделал попытки отпихнуть меня. Он был слишком поглощен ужасной картиной, открывшейся перед его взором.

– Томми Хойлэйк!... На Счастливчике Линдсее скачет Томми Хойлэйк!

– Нет, – грубо ответил я. – Алессандро.

– Томми Хойлэйк!.. Хойлэйк!.. Должен быть Томми! Должен!.. – Глаза Энсо стали закатываться, голос срывался.

Я поднял руку и отвесил Энсо звонкую пощечину.

Рот его остался открытым, но он мгновенно умолк, как будто его выключили.

На скулах Энсо заходили желваки. Кадык, не останавливаясь, совершал глотательные движения. Я не дал ему времени опомниться.

– Вы решили убить Томми Хойлэйка? Он молчал.

– Как?

Он молчал. Я ударил его еще раз, вложив в пощечину все оставшиеся силы. Их было не так уж много.

– Как?

– Карло.., и Кэл. – Энсо почти не было слышно. “Лошади на Пустоши, – подумал я. – Томми скачет на Счастливчике Линдсее. Карло знает всех лошадей в манеже, потому что он наблюдал за ними изо дня в день и может отличить Счастливчика Линдсея от другой лошади с первого взгляда. И Кэл...” Только сейчас я понял, что должен чувствовать Энсо. С Кэлом был его “Ли Энсфилд ЗОЗ”.

– Где они? – спросил я.

– Я.., не.., знаю...

– Вам придется найти их.

– Они.., прячутся...