Перекресток в центре Европы

– Ты сама у нее ничего не проси. Если тебе что-то надо, лучше скажи мне, хорошо? Понимаешь, почему-то она реагирует только на жидкость для мытья. Можно расколотить кучу тарелок, часами не выключать воду и свет, разлить масло, молоко, рассыпать что угодно, даже закурить – ей до лампочки, а это, – Софа с подчеркнутым благоговением подняла бутылку, – это святое!

– Та-ак! – раздался торжествующий возглас, незаметно подкравшейся к ним пани Андулки, – стоило мне выдать вам бутылку, так вы тут уже тосты произносите! А ну, хватит болтать! Быстро, работать! Давай, давай!

– Ах, оставьте меня в покое! – отмахнулась от нее Софа и с достоинством удалилась.

На кухне постоянно хотелось пить. Вода из-под крана вызывала большие сомнения, поэтому Юля запасалась минералкой. Бдительная начальница сразу заметила, что эта русская украдкой прикладывается к какой-то подозрительной бутылке. А что может там быть? Тут пани Андулка не сомневалась ни секунды! Конечно алкоголь! Что же еще?

– Та-ак, что это у тебя? – строго спросила она, ловко выхватывая из Юлиного кармана пластиковую бутылку.

– Вода, – спокойно ответила та и протянула руку, – отдайте, пожалуйста.

– Вода, – с насмешливым сомнением повторила пани, – а вот мы сейчас посмотрим, понюхаем…

В это же мгновение рядом возникла вездесущая Софа:

– Что опять?

– Скажи этой… пани Андулке, – с угрожающим спокойствием сказала Юля, в последний момент воздержавшись от крепкого выражения, – что если она посмеет высморкаться в мою воду, я заставлю ее всю выпить на моих глазах, а откажется – волью ей в глотку насильно!

– Перестань, – бросила ей Софа.

– Я тут что, раб на плантации? Какое она имеет право брать что-то из моего кармана? В чем дело? – Юля энергично вскинула руку, чтобы отобрать свою собственность, но жест получился таким, словно она хотела отвесить оплеуху.

Пани начальница испуганно отшатнулась, уронив бутылку.

– Если эта старая кикимора, еще раз…

– Иди работать, – прервала ее Софа. Она подняла и сунула Юле в руки ее бутылку и повернулась к притихшей пани.

Юлька быстро отошла от них, демонстративно швырнув бутыль в мусорный бак.

– Ты что это себе позволяешь руками махать? – подошла к ней через некоторое время Софа, – я ведь тебя предупреждала, что Андулка с большим приветом!

– Ничего, в следующий раз не полезет.

Софа только покачала головой.

В другой раз Юля «повздорила» с одним из молодых поваров.

На кухне судомоек называли просто: «Эй, ты», ну, или «Эй, голка (девчонка)». Их имен никто не удосуживался запоминать, даже пани Андулка знала по имени только Софу. Помоцной силе было, видимо, все равно, но Юле это категорически не нравилось. Еще бы! Всю сознательную жизнь ее величали, как любого врача, по имени-отчеству, а тут… Понятно, что она не претендует на какое-то особое отношение, но имя-то выучить можно! И если она еще могла простить проявления склероза пани Андулке, хотя даже той после случая с бутылкой удалось, наконец, запомнить, как ее зовут, то поварам называть себя «эй, ты» она не позволяла. Когда к ней обращались подобным образом, она просто не реагировала, делая вид, что не понимает. Как-то им удавалось решить все и без нее, поэтому к ней просто перестали обращаться. Однажды Юлю окликнул один из молодых поваров, который появился здесь совсем недавно. Она шла по коридору в подсобку, когда услышала обычное: «Эй, ты», обращенное именно к ней, так как в коридорчике больше никого не было. Она привычно проигнорировала этот оклик. Однако «эй, ты» повторилось уже громче, потом у самого ее уха, наконец, чья-то рука схватила ее за плечо:

– Эй ты, идиотка, – сердито крикнул повар, – ты что, не слышишь, я тебя зову!

Проглотить «идиотку» Юля не могла, хотя, скорее всего, парень рассчитывал, что она и не поймет этого слова. От ярости у нее потемнело в глазах.

– Слышу! – гаркнула она по-русски и стряхнула его руку со своего плеча, – слышу, сопляк! – в следующий момент она прижала парня к стене, – если ты еще раз, только глянешь не так в мою сторону, я тебя…, – злобно прошипела она, замахнувшись.

Парень, не ожидавший такого отпора, рефлекторно вжал голову в плечи.

Она отпустила его и с брезгливым видом смахнула с ладоней несуществующую грязь.

– А зовут меня, – самым сладким голосом заговорила она по-чешски, – Юлия! Тебе понятно?

– Понятно, – испуганно пробормотал парень.

– На-адгэрне-э! (Замечательно), – пропела Юля, подражая пражскому выговору, и с гордым видом удалилась в сторону подсобок.

Парень проводил ее изумленным взглядом, совершенно забыв, зачем он вообще так настойчиво ее окликал. Он не то чтобы испугался, но все-таки слегка струхнул: кто их знает, этих русских, что у них там на уме?

Все произошло очень быстро, Софы поблизости не оказалось, никто ничего не видел, однако к концу рабочего дня все стали поглядывать на Юлю с большим, чем обычно, интересом.

– Ты что это? – наконец спросила Софа, – стоило мне отвернуться, как ты уже повара чуть не убила! Строптива ты, мать, не по чину!

– Ерунда, не верь, все сплетни!

– За что хоть? Приставал что ли?