Перекресток миров. Синигами, обрученный со смертью

Глава 1

Снег неспешно опускался плотной завесой на столицу, скрывая друг от друга редких прохожих, которые спешили домой, так как короткий зимний день уже подходил к концу. И в этих наступающих сумерках утопая по колено в снегу, неспешно брел и я по направлению к дому, в который не желал возвращаться, по крайней мере, сегодня.

Моё самое любимое время года всё же была почему-то зима, и хоть летнее солнце мне уже было приятно, и я с удовольствием даже пытался загорать, но все же я любил зиму. Когда с неба падал неспешно снег, он словно уносил меня в мои воспоминания и стирал границу времени и пространства. Сугробы и снег, они везде одинаковы. И когда снег шел особенно сильно, то я словно переносился в прошлую жизнь, где не раз попадал в такой снегопад, и туда мыслями перенестись было легко, особенно в этот день. Словно сейчас я шел по тротуару, а вокруг меня были многоэтажки, а не средневековые дома.

Я уже несколько часов бродил по заснеженному городу погруженный в свои воспоминания о том, как я бродил по другому городу, который, как и этот, мне был родным. И зима здесь и там была одинакова, как и снег, что сыпался с неба и скрывал то, что не должен был увидеть ни один прохожий. Ни одна живая душа не должна была видеть меня в этом состоянии.

Я родился зимой в лютый мороз, а сейчас шел снег, и было очень тепло для зимы и тоскливо, так как сегодня был тот самый день в году, когда я пришел в этот мир. Нелюбимы мне были мои дни рождения, и как мне казалось, мои родные это понимали, и никогда особых празднеств мы не устраивали, как было на дни рождения Астрид.

— Пора возвращаться домой. — Грустно проговорил я у перекрестка, и вздохнув, неспешно пошел домой по сугробам, пробираясь по нерасчищенным улицам. — Не тот у меня возраст, чтобы грустить из-за такой мелочи.

Пройдя столько всего как в той жизни, так и в этой, я и не думал, что могу стоять у края бездны отчаяния лишь из-за того, что никто из моих близких не вспомнил, что в этот снежный день мне исполняется тринадцать. Не торопясь, идя в направлении дома, я начал проваливаться в воспоминания о том, как сегодня прошел мой не самый веселый и радостный день.

С самого утра я искал в глазах своих родных огонек, который их выдаст, что они вот-вот вспомнят про мой день рождения. Потом я даже думал, что они решили сделать мне сюрприз. Но никто так и ни чего не сказал, не поздравил, да и я не стал говорить о нём. Отец ушел в академию еще до того как я проснулся. Миуюки перед своим уходом в Академию, как обычно, в пол глаза проследила, чтобы мы с сестренкой поели, и я оделся в чистую одежду, а Астрид надела платье без откровенных вырезов. Вот тогда в этом тепле от очага, когда мама вышла из дома, стало холодно мне, так как я понял, что она забыла обо мне.

И в таком настроении я неспешно завтракал в полутьме дома, где из источников света была лишь тусклая лампа и тлеющий очаг. Каша становилась поперек горла, а вокруг меня постоянно что-то обидчиво щебетала сестренка, которой придется переодеться, так как мама не одобрила её немного откровенное платье.

Астрид в свои шестнадцать стала прекрасной девушкой, чье главное оружие было не фигура и не симпатичное личико с примесью азиатских черт на исконно северной внешности. Даже не талант в огненной стихии ее оружие, который может разрастись так, что она станет передвижной системой залпового огня. Нет, у моей сестренки было оружие пострашнее, чем огненная стихия, то, что её выделяло из тысяч других девушек. И это были её волосы, которые были не просто рыжими, а насыщенные цветом так, словно это было жидкое пламя, которое стекало по ее плечам. И эта её особая красота становилась с каждым годом все большей и большей проблемой. Так как людей, что печально вздыхали по «огоньку», который зажигала в сердцах не только мужчин, огонь, становилось все больше, а их взгляды, которые они кидали на мою сестренку, были всё более заинтересованными. А Астрид еще не научилась управлять этой силой, как и контролировать её, и ей нравилось быть красивой, а то, что её сердце было свободно, радовало только её, а вот чужие сердца она любила забирать и разбивать. И пока ей это все сходило с рук, многие боялись отца и моей мамы, но я видел, что совсем скоро начнется негласная война по завоеванию сердца той, у которой пока сердце еще свободно. А на войне, как говорится, все средства хороши.

— Грязнуля, давай быстрее ешь. — Хмуро проговорила Астрид, которая не смогла в академию уйти в платье, подаренном ей Кьяртой еще летом и уже переоделась. — Тебя Олов ждет, наверное, а на улице зима, братик.

— Он не Сура, так что подождет, он северянин, ему не будет вредно померзнуть. — С печальным вздохом ответил я, семья стальных Альвов осенью отправилась на родину Талиси в подземное царство, и пока не было от них вестей. — И не грязнуля я!

— А ты на свои руки посмотри — пылесборник. — С улыбкой проговорила Астрид и встала из-за стола, оставив меня наедине с моими грязными руками.