Перегон

— Какая Митрошка? — недоуменно спросил он и через мгновение сделал вид, что вспомнил. — А, ту, что вы мне приписываете, мол, заходил, беседовал?

— Ага, — подтвердил Уваров. — Та самая. Несговорчивая старушка, скажу я вам. Все отнекивалась, гримасы удивленные корчила, убогонькую, юродивую из себя строила, головкой даже мелко трясла. — Уваров показал, как она трясла головкой, — чтоб пожалели мы ее, оставили в покое. Но, видно, сказался опыт многолетний, не впервой ей «малины» содержать, и уловила, поняла, что не в бирюльки мы с ней играть пришли. Ну и подсказала кое-что. Приметы тех, кто квартирку у нее снимал, особо хорошо основного описала, кто с ней дела вел. — Уваров в упор посмотрел на Вадима.

— И этим основным оказался я, — чтобы скрыть неожиданную растерянность, излишне громко захохотал Вадим.

Уваров усмехнулся, сделал большой глоток из стакана с боржоми.

— Вовсе и не вы, — сказал он, аккуратно вытерев губы. — Вы-то их и знать не знаете, вы человек случайный… Попейте водички, холодная, что надо… Ну как хотите… Тот-то по виду вроде и похож на вас, тоже высокий, стройный, симпатичный, только волосы у него светлые, и зовут иначе, Лео. Леонидом значит, и фамилия другая — Спорыхин.

— Ну, слава богу, — с деланным облегчением произнес Вадим. — Это действительно не я, а то уже думаю, что это вы так со мной себя странно ведете, все что-то выспрашиваете, все намекаете, усмехаетесь загадочно…

— Издеваетесь? — с улыбочкой осведомился Уваров.

— Как можно? — сказал Данин добродушно.

— Ну хорошо. Теперь основное, зачем все-таки я вас позвал. Вы до сих пор точно уверены, что не помните никого из тех троих?

— Точно?

— А может, взглянете все же на фотоснимки. Чем черт не шутит, вдруг узнаете?

— Раз положено, давайте, — без всякого энтузиазма согласился Вадим и вмиг напрягся, подготавливаясь, чтобы не выдать себя ничем во время этой процедуры. Незаметно вздохнул глубоко, постарался расслабиться, сонный вид себе придать. И, неожиданно глядя, как Уваров достает фотографии из сейфа, почувствовал омерзение к себе за то, что изготавливается так тщательно, чтобы правду скрыть, что лжет так спокойно и безболезненно. Что все время лжет и сегодня, и вчера, и позавчера, и неделю назад.

И нестерпимо захотелось, не говоря ни слова, встать и выйти из этого кабинета, и идти куда попало, бежать куда попало, куда глаза глядят, только подальше от Уварова, от Лео, от Можейкиной, от города подальше, от всех, от всего…

— Ну вот смотрите. — Уваров уже разложил снимки на столе. — Внимательно смотрите, не торопитесь.

Данин провел потными ладошками по коленям и медленно склонился над фотографиями. Лео он увидел сразу. Лицо его выгодно отличалось от тех полудебильных, что были на других снимках. Тонкое, интеллигентное, запоминающееся, чуть надменное, чуть брезгливое, с тяжелым взглядом широко расставленных, немного прищуренных глаз. Выражение его словно говорило тому, кто снимал его: «Ну давай, работяга, скорей делай свое дело, я спешу, у меня работа поважнее». Вадим спохватился, что слишком долго рассматривает Лео, и перевел взгляд на другую фотографию и так же долго и внимательно стал разглядывать и ее, потом пододвинул к себе еще один снимок.

В дверь робко стукнули два раза.

— Да, — недовольно отозвался Уваров, не отрывая взгляда от Вадима. И видя, что никто не входит, крикнул громче: — Да войдите же.

Дверь приоткрылась бесшумно. Вадим не спеша поднял голову и наткнулся на благообразное личико Можейкина. Он, как и тогда, в больнице, показывался из-за двери по частям, сначала голова, потом нога, потом рука, а потом и весь он появился в кабинете. Все так же спинка у него выгибалась в полупоклоне, и так же голову он прямо держал, верно, прикидывая, как всегда, выпрямиться или еще ниже поникнуть. Сейчас, видимо, решил, что надо поникнуть.

— Простите, что помешал, — он приложил руки к груди и беззащитно, чуть растерянно улыбнулся.

— Ну что ж делать? — вздохнул Уваров.

— Здравствуйте, — Можейкин с протянутой рукой сделал шаг к столу.

— Здравствуйте, спаситель. — Он с почтением коснулся ладони Данина. Здороваясь, покосился на стол, и Вадим с удивлением заметил, как он впился глазами в снимки.

— Нашли преступника? — обратился он к Уварову.

— Ищем, — ответил тот, небрежно прикрыв фотографии сложенной вдвое газетой. — Ищем. Вы простите, мы сейчас закончим, а потом займемся с вами. Хорошо?

— Конечно, конечно, конечно, — зачастил Можейкин и, изобразив всем телом покорность, поспешно вышел из кабинета.

— Я его тоже вызвал, — пояснил Уваров. — Надо поговорить.

Вадим кивнул и вернулся к фотографиям. Вертя последний снимок, понял, что успокоился, что исчезло уже желание бежать отсюда без оглядки, и глаза теперь не выдадут его, и что можно уже поднять голову и, пожав плечами, сказать: «Нет, никого не знаю».

Он так и сделал. И глаза не выдали его. Во всяком случае, Уваров смотрел на него с плохо скрытым разочарованием.