Передаю цель...

Наконец спуск кончился. Под колесами захрустел ноздреватый у берега ледяной припай. Струи снега здесь летели навстречу машине почти вдоль обрыва. Сверху, как пена водопада, сыпалась снежная пыль.

Сквозь метель смутно, белесым пятном просматривался в километре от берега островок. Но не открытое ледяное поле занимало сейчас Кайманова, хотя туда и примчался какой-то непонятный импульс.

Проехав метров двадцать вдоль обрыва, у его подножия, остановились рядом с возникшим прямо из снега капитаном Гребенюком.

— Ни звука! — вполголоса предупредил его подполковник. — Где задержанный?

Капитан жестом предложил подойти к стене обрыва. В ближайшей нише со связанными за спиной руками сидел у стены незнакомец в белом полушубке и такой же белой барашковой шапке, опустив глаза в землю, сдвинув сросшиеся на переносице темные брови.

При виде подошедших офицеров он встал на ноги, касаясь спиной стенки ниши, поднял делано-безразличный взгляд, тут же выпучил глаза, в которых можно было увидеть не только крайнее удивление, но и суеверный ужас.

— Салам алейкум, Аббас-Кули, — подходя вплотную, с издевкой вполголоса сказал Кайманов. — Можете развязать ему руки: теперь никуда не денется, если жить хочет…

Задержанный, с кистей рук которого сняли веревки, не то что слова сказать не мог, от страха лишь, как рыба, ртом хватал воздух.

— Ешка!.. — наконец сдавленным шепотом едва прошелестел он.

— Точно, Ешка, — подтвердил Кайманов. — Только для всех давно уже Яков Григорьевич, а для тебя все Ешка.

— Прости, Кара-Куш… [5]

— Ладно, прощаю, — также с издевкой сказал Кайманов. — Если не секрет, кого ты здесь встречаешь?

Ноги задержанного подогнулись, как будто он чувствовал свой смертный час.

— Не хочешь говорить? Сами узнаем… Смотри сюда и слушай внимательно: времени у нас в обрез…

Кайманов развернул перед лицом задержанного фотографии отравленных проводников.

— Узнаешь?..

Тот, став белее снега, молча, не отрываясь, смотрел на фотографии трупов.

— Вы и сами могли их убить, — то ли оправившись от первого испуга, то ли наглея от приближения развязки, надеясь на что-то, сказал Аббас-Кули.

— Кто их убил, ты отлично знаешь, — также вполголоса сказал подполковник Аверьянов.

Ветер дул со стороны пробирающегося вдоль обрыва к этому месту нарушителя, относил слабые звуки, тем не менее появиться он мог каждую минуту — необходимо было соблюдать предельную осторожность.

— Вызовите мне лейтенанта Друзя, — приказал радисту подполковник Аверьянов.

Щелкнул тумблер радиостанции, в телефонах послышался взволнованный молодой голос:

— Товарищ подполковник, докладывает командир группы лыжников лейтенант Друзь. — Нарушитель мертв. Шел с попутным ветром к острову на специальном устройстве вроде буера с лыжами. Когда остановили, нарушитель был еще теплый. Ведем преследование по лыжне, появившейся в направлении к высокому берегу. Лыжню сразу же заметает…

Аверьянов и Кайманов молча переглянулись: оставались считанные минуты до появления того, ради сохранения которого полчаса назад был убит еще один пособник.

— Прекратить преследование, развернуться цепью, замаскироваться. Смотреть внимательно, — скомандовал Друзю подполковник.

— Пусть лейтенант повторит, что он сказал о нарушителе, — попросил Аверьянова Кайманов и, взяв микротелефонную трубку из рук радиста, поднес ее к уху Аббаса-Кули.

Тот все так же молча с бегающими от страха глазами выслушал доклад лейтенанта.

— Ты понял, Аббас-Кули, что, не приди мы сюда, это была бы и твоя судьба? — сказал Кайманов. — Ни Клычхан, ни Шарапхан свидетелей не оставляют…

— Понял, — едва прошептал задержанный.

— Пароль?

— Я поклялся именем аллаха…

— Ты сам его скажешь… тому, кого встречаешь. И еще скажешь, что все спокойно, что дураки геок-папак, как один, все побежали к острову… Если к этому добавишь еще хотя бы слово, оно будет последним в твоей жизни…

Чуткое ухо Кайманова уловило подхваченное и донесенное сюда ветром чье-то тяжелое дыхание.

Подполковник сделал знак всем рассредоточиться и замаскироваться. Одетые в белые маскхалаты пограничники словно растворились в белых вихрях метели.

Шорох лыж и дыхание бегущего человека доносилось еще с минуту, затем стихло.

Чувствуя, что напряжение достигло предела, Кайманов, укрывшись в нише позади Аббаса-Кули, удерживая его под локти, подтолкнул в спину.

Тот, словно очнувшись, пошатнулся, поднял голову, произнес хриплым голосом по древне-тюрски: «Сруби голову неверному…» — «И аллах да вознаградит тебя!..» — донесся ответный задыхающийся голос.

Из белой мглы шагнула рослая фигура в маскхалате с белой марлевой занавеской на лице, на секунду замерла, прислушиваясь.

В одной руке у появившегося — граната, в другой — маузер.

— Дорога свободна? — по-курдски спросил пришедший. (Снова толчок в спину Аббаса-Кули.)

— Свободна… Все геок-папак побежали к острову…

Прибывший нарушитель сунул гранату в карман и, не выпуская маузер из рук, наклонился, чтобы отстегнуть лыжи.

— Сейчас пойдем, — сказал он.