Перчатки Ариадны

Вика видит, что Тёме приятно слышать ее слова: об этом говорят его довольная улыбка и радостный блеск в глазах. Он предлагает Вике прогуляться – погода хорошая, да и уроков им обоим мало на завтра надо делать. Она соглашается, но тут вспоминает, что ей еще предстоит переодеться в обычную одежду. «Чтобы снова стать собой и перестать быть Адой», – мелькает вдруг в сознании будто не ее собственная, а кем-то другим заброшенная ей в голову мысль. И там же вслед за ней вспыхивает, как яркий кадр на огромном экране кинотеатра, тот момент, когда она увидела Аду вместо себя на сцене, а сама оказалась в зале… Суета после конкурса, поздравления и гомон толпы ребят вытеснили на некоторое время воспоминание об этом и заглушили страх. А теперь, в пустоте и тишине, Вика снова начинает сомневаться в том, что она – это она. И ей даже кажется вдруг, что здесь и сейчас рядом с Тёмой может быть не она, а совсем другая девочка. Мертвая девочка Ариадна. «А где же тогда я? И кто я?» – в панике думает Вика и не замечает, как, пятясь назад, все дальше отходит от Тёмы. Только наткнувшись на лестницу, ведущую к сцене, она останавливается и понимает, что очень сильно отдалилась от него.

– Вик, ты за вещами в гримерку? Я тебя подожду.

В гримерке Вика сначала снимает перчатки. И тут она видит такое, что поначалу просто не верит своим глазам. Кисти ее рук покрыты жуткими багровыми пятнами и бугристыми шрамами. Готовящийся вырваться крик застревает комом в горле, и Вика начинает задыхаться от ужаса. Она поднимает руки вверх, чтобы приблизить их к тусклой лампе, освещающей гримерку. Да, теперь не остается никаких сомнений: пятна и шрамы на руках ей не привиделись! Точно такие же, какие наверняка были у Ады: ожоги после пожара! Но как они появились на Викиных руках, если она ни разу не попадала в страшное обжигающее пекло? Разве что тогда, в подвале… Только ведь огонь был призрачным, а не настоящим, и всего этого на самом деле не было! Или все-таки было? В последнее время стало так трудно отличить видения от того, что происходит в ее жизни по-настоящему. Но вот ожоги кажутся сейчас очень даже настоящими!

«Может, это совсем не шрамы – наверное, я просто съела что-то не то», – думает Вика с надеждой, хотя и не особо верит в эту версию. Однажды, лет в десять, у нее покраснела кожа лица, когда она съела слишком много апельсинов. Но с тех пор она почти перестала их есть, и никакой аллергии больше не было. Да и сами пятна тогда выглядели совсем по-другому. А эти сейчас похожи именно на шрамы и ожоги, о которых рассказывала бабушка… Шрамы и ожоги Ады.

Переодевшись и снова надев перчатки, чтобы Тёма не увидел пятна у нее на руках, Вика на негнущихся ногах медленно выходит из гримерки.

– Ну что, пойдем? – весело спрашивает Тёма.

– Н-н-нет, я вспомнила, что мне надо сразу домой. Извини. Спасибо, что пришел. И за цветы. Давай в другой раз погуляем.

– А, ну если так, то ладно, давай в другой раз.

Вика чувствует, что Тёма обижен, хоть и старается не показывать этого. Но как она может куда-то идти с такими руками? Даже если на ней будут перчатки, все равно мысли об этих ожогах, внезапно появившихся на ее руках, не дадут ей покоя! И еще надо срочно поговорить с бабушкой. Расспросить ее о том пожаре, о шрамах Ады. Неужели с ними ничего нельзя сделать и ей теперь придется тоже ходить все время в перчатках, как когда-то Аде?

Когда Тёма уходит, Вика возвращается в гримерку, берет пакет с платьем, рюкзак и направляется к выходу из актового зала.

– Девочка, ты ничего там не забыла? Проверь, а то если что-то вдруг пропадет, я за это отвечать потом не буду, – кричит ей вслед уборщица.

– Я все свое взяла, там ничего не осталось.

«Взяла свое». «Взяла мое – отдай свое». Так вот чем пришлось расплатиться сейчас за помощь Ады и победу в конкурсе. Давно зная об этом законе мира мертвых от Ады, Вика каждый раз или забывает о нем, или ей кажется, что у нее заберут не очень много и не самое важное – что-нибудь ненужное. Идя по улице, Вика ничего вокруг не замечает. Да она и не может смотреть ни на что – только на свои руки в перчатках. Хоть они и ажурные, но в них ожоги совсем не видны. Наверное, из-за черного цвета. Поэтому Ада их и носила. «А теперь буду носить я», – в отчаянии думает Вика. Как она придет в них домой сейчас? Мама или бабушка точно дома – они договорились, что Вика с кем-то из них пойдет сегодня в магазин за материалом для платья. Неужели придется теперь все им рассказать, от начала до конца? Вика не может себе этого представить – лучше вообще не возвращаться домой, чем открыть родителям и бабушке тайну перчаток Ады! Она резко останавливается посреди улицы. Ей вдруг начинает казаться, что там, дома, сейчас может быть Ада, – поджидает ее, чтобы навсегда забрать в мир мертвых, а самой перейти в мир живых!