Пеплом разбитые (СИ)

– Это почтовая сова, так волшебники обмениваются посланиями, – говорит она, бросая пергамент в камин и тут же невербальным заклинанием разжигая огонь.

Баки хмыкает от подобного зрелища и выжидающе смотрит на Гермиону.

Она же думает о Гарри. Он написал, что дома все спокойно, а легенда, скормленная всем сослуживцам и знакомым о «необходимости побыть наедине с собой несколько недель», в общем-то, сработала. Еще он напомнил об обещании в подробностях рассказать, где и с кем она так внезапно решила «побыть наедине», но об этом, конечно, Гермиона ни за что не скажет Баки. Впрочем, она вообще не собирается перед ним отчитываться.

Барнс понимает, что Гермиона не планирует продолжать разговор, но любопытство не отпускает его.

– Ты же из Британии, – он дожидается подтверждающего кивка. – Неужели эта сова?..

– Почему, думаешь, она так злилась? – говорит Гермиона с усмешкой.

Он округляет глаза и улыбается в ответ.

Повисает пауза. Гермиона обнимает себя руками и смотрит в окно. Баки наблюдает за ней, размышляя о том, что представляет собой ее жизнь на самом деле.

– Ты нервничала, читая письмо, – замечает он, чтобы прервать молчание.

Гермионе хочется сказать, что это не его дело. Но потом она напоминает себе, что, вообще-то, регулярно копается в его подноготной, и вроде как справедливо дать ему немного информации в ответ.

– Понимаешь, в волшебном мире не все так просто…

Она рассказывает о глупых правилах и навязанной изоляции. Пытается максимально кратко обрисовать ситуацию, но в двух словах такое не опишешь, поэтому разговор затягивается до поздней ночи. Баки с интересом слушает Гермиону, периодически уточняет непонятные для него моменты, а она охотно объясняет. Несмотря на то, что вообще ничего не планировала рассказывать.

Дрова в камине уютно трещат, всполохи огня алеют в ее зрачках, а тени вырисовывают на коже причудливые узоры. Гермиона красива как никогда. Но Баки игнорирует любые мысли на этот счет. Он не имеет права рушить ее жизнь, а ведь именно это и произойдет, если он позволит себе забыться.

***

Дни летят один за другим. У Зимнего солдата оказывается столько заданий за плечами, что даже пять сеансов легилименции в сутки не приближают к заветной первой миссии.

Гермиона вымотана. Баки раздражен. Она поит его зельями и регулярно глотает что-то сама. Но упорно продолжает терапию, отказываясь взять паузу даже на день.

Путешествия по его воспоминаниям проходят строго в хронологическом порядке, поэтому Баки всегда знает, чего ждать от следующего сеанса. Гермиона на удивление стойко переносит то, что он никогда бы не рискнул показать даже Стиву. Баки уже слышал рассказ о Магической войне и немного о случаях из ее врачебной практики, но лишь анализируя реакцию Гермионы на действия Зимнего солдата, он понимает, как много пришлось ей пережить. Раз она даже не вздрагивает от увиденного.

Но конкретно это воспоминание он показать не может. Достаточно того, что он помнит – и никогда не забудет. Хочется сдохнуть, причем немедленно, стоит лишь подумать о содеянном.

Гермиона замечает состояние Баки – и его возросшую нервозность, и то, как резко он закрылся в себе после последнего сеанса. Она понимает, что подобралась слишком близко к чему-то, что беспокоит его особенно сильно. Но выбора нет – им придется идти до конца.

Он смотрит на нее почти умоляюще, когда она в очередной раз произносит «Легилименс». Этот взгляд разрывает ей сердце, но Гермиона не отступает.

Она оказывается в заснеженной глубинке, видит уютный загородный дом, слышит разговоры на незнакомом языке, мягкий смех, а следом – звон разбитого стекла. Уже через секунду спираль воспоминаний переносит ее внутрь помещения. Раздаются крики и пронзительный детский плач.

Все внутри Гермионы замирает от ужаса. В этот момент ее с такой силой вышвыривает в реальность, что она некоторое время не может осознать, где находится.

Баки бьет крупная дрожь. Он смотрит на нее – и не видит. Зрачки расширены настолько, что даже радужка не просматривается.

Гермиона ошарашена. Она не представляет, скольких усилий стоил ему этот ментальный щит, но прекрасно понимает, чем это чревато для его сознания.

У нее есть секунда для принятия решения. Сейчас не время сомневаться и думать о последствиях.

– Империо, – едва слышно шепчет Гермиона. По руке поднимается теплая волна, плавно втекающая в палочку, а затем и в разум Баки. – Позволь мне смотреть, не сопротивляйся.

И Барнс повинуется. Еще никогда ему не было так легко на душе, как сейчас. Гермиона надеется, что он не возненавидит ее за это.

Она прокручивает воспоминание к отправной точке. Снова слышит плач. Отрешенно наблюдает за тем, как Зимний солдат вонзает нож в грудь женщины и одним выверенным движением сворачивает шею мужчине. Затем направляется к колыбели.