Пентаграмма

— Так зачем рисковать? Допустим, все сказанное про полицию — правда, и им не захочется проводить расследование заново. Разве не лучше провести двадцать лет в тюрьме, чем сразу расстаться с жизнью?

— Двадцать лет в тюрьме меня больше не устраивают, Холе.

— Почему это?

— Потому что совсем недавно я узнал о том, что радикально изменит мою жизнь.

— И что же?

— Инспектор Холе, я скоро стану отцом. Найдите настоящего убийцу прежде, чем Волер найдет нас. — Сивертсен протянул ему шпатель. — Вы мне верите?

— Верю, — соврал Харри и положил инструмент в карман пиджака.

Стальной трос снова заскрипел — лифт поехал.

Глава 35 Ночь на понедельник. Полный бред

— Надеюсь, ничего не имеешь против Игги Попа? — спросил Харри, приковывая Свена Сивертсена к батарее под окном в комнате четыреста шесть. — Потому что некоторое время нам придется любоваться только на него.

— Могло быть и хуже. — Свен посмотрел на плакат. — Я ходил на концерт Игги и «Студжес» в Берлине, наверное, еще до рождения того, кто жил в этой комнате.

Харри посмотрел на часы. Десять минут второго. Волер и его команда уже, наверное, проверили квартиру на Софиес-гате и сейчас исследовали близлежащие гостиницы. Неизвестно, сколько времени у них с Сивертсеном в запасе. Харри упал на диван и потер лицо ладонями.

Чертов Сивертсен!

Ведь насколько простой план! Добраться до известного места, позвонить Бьярне Мёллеру и начальнику криминальной полиции, и пусть по телефону выслушают свидетельство Свена Сивертсена против Волера. Сказать им, что на его арест у них есть три часа, после чего Харри звонит журналистам и преподносит им «бомбу». Потом нужно просто сидеть тихо и дожидаться подтверждения, что Волер пойман. После этого Харри позвонил бы Рогеру Йендему из «Афтенпостен», попросил бы связаться с начальником криминальной полиции и взять комментарий по поводу ареста. И только тогда, когда все будет обнародовано, Харри и Сивертсен вылезут из своей норы.

Абсолютно выигрышная стратегия — и тут Сивертсен выдвигает свой ультиматум.

— А что, если…

— Не начинайте, Холе. — Сивертсен даже не посмотрел в его сторону.

Черт!

Харри снова взглянул на часы. Он знал, что это бесполезно и пора перестать думать об исчезающем времени, собраться с мыслями, начать импровизировать, рассмотреть все возможные варианты в данной ситуации.

— Хорошо. — Харри закрыл глаза. — Расскажи мне свою историю.

Свен Сивертсен подался вперед, наручники лязгнули.

Харри стоял у открытого окна и слушал Сивертсена. Тот начал рассказ с семнадцати лет, когда он впервые увидел своего отца.

— Мама думала, я в Копенгагене, но я поехал в Берлин и отыскал его. Он жил в посольском городке рядом с Тиргартен-парком, в большом доме со сторожевыми собаками. Я нашел садовника, он провел меня до входной двери и позвонил. Когда отец открыл, мне показалось, я гляжусь в зеркало. Мы стояли и смотрели друг на друга, мне даже не пришлось представляться. Потом он заплакал и обнял меня. Я прожил у него четыре недели. У него была жена и трое детей. Он не рассказывал мне, чем занимается, а я не спрашивал. У Ранди, его супруги, была неизлечимая болезнь сердца, и она «уехала поправлять здоровье в одном дорогом санатории в Альпах». Эту фразу, похожую на цитату из любовного романа, он произнес совершенно серьезно. Мне показалось, что он отправил ее туда именно поэтому. Он, несомненно, ее любил. Вернее, был влюблен. Когда он говорил о ее скорой смерти, это звучало, как история из дамского журнала.

Однажды вечером в гости зашла одна из подруг его супруги, мы выпили чаю, и за столом отец сказал, что сама судьба соединила их пути: его и Ранди, но они любили друг друга так вызывающе и не скрываясь, что судьба же решила его наказать, заставив ее угасать в расцвете своей красоты. Он говорил такое не краснея. Той ночью я не мог уснуть и решил заглянуть в его винный шкафчик. По дороге я заметил, как та самая подруга тихо выскользнула из его спальни.

Харри слушал и кивал. Ночной воздух действительно стал прохладнее, или ему только так казалось? Сивертсен сменил позу и сюжет рассказа:

— Днем дом был в полном моем распоряжении. У отца было две дочери: Бодиль и Алиса, четырнадцати и шестнадцати лет. Им, разумеется, я казался неотразимым и привлекательным. Незнакомый старший сводный брат приезжает в их маленький мирок с большой земли. Обе в меня влюбились, но я выбрал Бодиль, младшую. Однажды она рано вернулась из школы, и я повел ее в отцовскую спальню. Когда она захотела убрать запачканное кровью постельное белье, я выгнал ее из комнаты, запер дверь и вручил ключ садовнику с просьбой передать его лично отцу. На следующее утро, за завтраком, отец предложил мне работать на него. Так я начал заниматься контрабандой бриллиантов. Сивертсен замолчал.

— Время идет, — напомнил Харри.