Пентаграмма

«Like a blister in the sun!»

Мариус зажмурился. Ширли. Он думал о ней. Где она сейчас?

— Вспомнил, — сказал незнакомец. — В Праге. Кажется, группа называется «Вайолент Фэмз»? Моя любимая взяла меня с собой на концерт. Они не слишком хорошо играют, как ты думаешь?

Мариус уже открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент пистолет сухо кашлянул, и никто так и не узнал его мнения.

Отто смотрел на экраны. За его спиной Фалькейд на своем разбойничьем языке беседовал с «Браво-два». Паскудник Харри достал мобильный телефон. Говорил коротко и мало. Наверняка позвонила страшненькая дама, изнывающая без мужской любви, подумал Отто и навострил уши.

Волер вообще ничего не говорил, сидел, грыз кулак и смотрел, как уводят Одда Эйнара Лилле-бустада. Без наручников. Без всяких подозрений. Без сенсаций.

Отто тоже смотрел на экраны, потому что у него возникло ощущение, будто он сидит у атомного реактора. Снаружи ничего не ясно, но внутри кипит такое, с чем не хочется вступать в тесный контакт ни за что на свете. И он внимательно смотрел.

Фалькейд сказал:

— Конец связи, — и отложил свою говорилку в сторону.

Паскудник Харри продолжал односложно отвечать в трубку.

— Он не появится, — объявил Волер, глядя на изображения вновь опустевших коридоров и лестниц.

— Говорить об этом еще рано, — ответил Фалькейд.

Волер медленно покачал головой:

— Он знает, что мы здесь. Я чувствую. Сидит где-нибудь и смеется над нами.

«На дереве в саду», — подумал Отто.

Волер встал:

— Пора собираться, парни. Теория про пентаграмму не подтвердилась. Завтра начинаем с нуля.

— Подтвердилась.

Трое обернулись к паскуднику Харри. Тот уже закончил разговор и положил мобильный телефон в карман.

— Его зовут Свен Сивертсен, — продолжал тот. — Норвежский подданный, проживает в Праге, родился в Осло в тысяча девятьсот сорок шестом году, но наша коллега Беата Лённ говорит, что выглядит он намного моложе. Своей матери он подарил точно такой же бриллиант, как и те, что мы находили на жертвах. Мать утверждает, что в известные нам даты он был в Осло и посещал ее. В вилле Валле.

Отто заметил, как лицо Волера застыло и побледнело.

— Значит, мать, — почти прошептал Волер. — В доме, на который указывал последний луч звезды?

— Да, — сказал Харри. — Она ждет его сегодня вечером. На Швейгордс-гате уже едет машина с подкреплением, а моя стоит на улице тут неподалеку.

Он встал с кресла. Волер потер подбородок.

— Перегруппируемся, — сказал Фалькейд и схватил рацию.

— Стоп! — выкрикнул Волер. — Без моей команды ничего не делать.

Остальные посмотрели на него в ожидании. Волер закрыл глаза. Прошло две секунды, и он открыл их.

— Останови машину с подкреплением, Харри, — приказным тоном сказал Волер. — Я хочу, чтобы ни одной полицейской машины на километр не было от того дома. Если он почует хоть малейшую опасность, мы проиграли. Мне кое-что известно об этих контрабандистах. Они всегда — всегда! — готовят себе пути отступления. Стоит однажды их упустить, и больше они не покажутся. Фалькейд, со своими ребятами остаешься здесь — на всякий случай.

— Но ты же сам сказал, что он не…

— Делай, как я говорю. Может, это наш единственный шанс. Поскольку я отвечаю за дело собственной головой, хотелось бы держать руку на пульсе. Харри, принимаешь на себя командование. Хорошо?

Отто увидел, как паскудник Харри отсутствующим взглядом посмотрел на Волера.

— Хорошо? — повторил тот.

— Просто отлично, — ответил паскудник.

Глава 28 Суббота. Имитатор

Олауг Сивертсен расширенными от испуга глазами смотрела, как Беата проверяет, все ли пули в револьвере на месте.

— Мой Свен? Господи, поймите же, это ошибка! Свен и мухи не обидит.

Беата защелкнула револьвер и отошла к кухонному окну, откуда открывался вид на парковку на Швейгордс-гате.

— Будем надеяться. Но чтобы это выяснить, нужно его сначала арестовать.

Сердце Беаты учащенно билось, усталость как рукой сняло. Вместо нее сейчас ощущались легкость и предвкушение чего-то особенного — словно она приняла допинг. Этот старый табельный револьвер принадлежал еще ее отцу. Однажды она услышала, как он сказал товарищу, что никогда не смог бы доверить свою жизнь пистолету.

— Так, значит, он не сказал, когда именно придёт?

Олауг покачала головой:

— Сказал, ему нужно кое-что уладить.

— У него есть ключ от входной двери?

— Нет.

— Хорошо. Значит…

— Я ее не запираю, когда знаю, что он придет.

— Дверь и сейчас не заперта?

Беата почувствовала, как кровь прихлынула к голове, а голос стал резким и грубоватым. Она не знала, на кого сердится больше: на старушку — за то, что к ней прислали охрану из полиции, а она оставила открытой входную дверь для сына, или на саму себя — за то, что не проверила элементарных вещей.

Она перевела дыхание, чтобы голос стал поспокойней:

— Олауг, прошу оставаться здесь. А я пройду в коридор и…

— Эй, есть кто?! — услышала Беата крик за спиной.