Пехота

Я поставил локти на капот, положил подбородок на сплетенные пальцы и постарался запомнить навсегда, вбить, впечатать в память этот кадр — куцая зеленка, поле, две машины, набитые боекомплектом, и два с половиной десятка людей, о которых никто и никогда не вспомнит, не оценит, не наградит, и которые уходят туда, в сторону Белокаменки, ни черта не зная и упрямо переставляя ноги, шаг за шагом, стукая берцами в донбасскую пыль. На восток, откусывая по километруполтора-два, нечасто, потихоньку, теряя людей, сжигая топливо и вгрызаясь в грунт, двигалась украинская пехота.

7

— Нооочь… И тишинаааа… Данная навеееек… — я распевал песню, втискивая тяжелый пикап вдоль посадки где-то между Гранитным и Старогнатовкой, пытаясь приехать куда надо, а не хрен знает куда. В «хрен-знает-куда» было плохо, мне туда не хотелось, да и никому, честно говоря, не хотелось. Слева от меня, на переднем сиденье машины, в немыслимой для гражданского человека позе ехали обнявшиеся Иисус и АГС.

— Слушай, я не понял, тут левее, нет? — Я придвинулся к лобовому стеклу, но виднее не стало. Попытался высунуть голову в окно, но так тоже ни черта не было видно.

— Я так не скажу, — просипел Иисус, — я ж не вижу ничего из-за этого твоего АГСа.

— Это не мой. Это алмазовский. Ты мне чужой АГС не приплетай. И ногами там не шуруди, прицел сломаешь.

В ногах у сапера лежал завернутый в какое-то рядно ПАГ, булька с водой и еще какая-то минно-взрывная фигня, постукивающая друг о друга твердыми боками в банальном советском замызганном вещмешке. Мне совсем не хотелось знать, что там. В кузове, на башне из ящиков с бэка, горделиво возвышался Васюм, обозревая окрестности, то есть, серую зону, полосу безвластной и ничейной земли. За нами тащился комбатовский паджеро с Мадьяром за рулем. Дороги Мадьяр тоже не знал. Мы тулили вдоль посадки, инет стоически отказывался работать, навигатор помещал нас то в Кальмиус, то к «нижнему» магазину в Старогнатовке, то почему-то к волноваховскому автовокзалу. Хотелось есть.

— Да. Тут налево, вдоль посадки до угла, и там разгружаемся. До наших будет примерно метров восемьсот-девятьсот.

— О. То шо комбат прописал. Погнали.

— Потихоньку давай. Я тут не проверял ни черта.

— Вот умеешь ты обнадежить. Поползли. Васюууум, — я опять высунул голову в окно.

— А? — раздалось уставное выражение второй роты откуда-то сверху.

— Посилити пильність, людей в укриття, спостерігати і доповідь мені! — пробормотал я и с третьего раза поймал вторую передачу.

— Шо? — прилетело с башни-из-сплошного-бэка.

— Ничо. Забей. Высматривай угол, скоро приедем.

— Ага, — равнодушно ответил Вася.

Но тихо было, да. Урчание двух машин, идущих без света, только и вплетало в эту ночь солярный выхлоп и треск травы под горячими шинами. Тихо… И это было прекрасно. Люди дошли, сбросили бэка, выползли на поле и взялись за лопаты. Нам бы три ночи… Ээээх, не перегибай, Мартин. Хотя бы две, и мы хоть немного закопаемся. А ежели мы хоть немного закопаемся, то выковырять нас можно или тяжелой артой, или ножками, ножками к нам пришлепать. Мечты, мечты. Интересно, как футбол закончился? Кто хоть играл-то?

— Не понял, — сказал Иисус и опять засовался на сиденье.

— Отэто ты сейчас плохо сказал. Неуютно. А учитывая, что ты еще и сапер, это вдвойне херово.

Я нажал на тормоз, тяжелая машина стала, сзади тут же остановился паджеро.

— По моим расчётам мы уже проехали угол. Но угла-то нет!

— Мда… — я вылез из машины и посмотрел вверх.

Махнул Мадьяру, он подхватил свой АКМС и тоже вылез наружу.

— Шо такое?

— Иисус нас завел, хер знает куда. Еще полчаса — и Россия.

— Эй, ты того, не перегибай! — возмутился Иисус. — Просто с посадкой этой долбаной не совсем ясно. Там надо было на восток сначала…

— Я карту не смотрел, — тут же открестился Мадьяр. — Я занят был. Саныч сказал, шо Иисус все знает.

— Ни хера я не знаю, отвяньте от меня.

— Так, военные. Давайте рассуждать логически. Мы должны были ехать вдоль посадки с запада на восток. Доехать до тупого угла. Разгрузить машины, нашу замаскировать, тебя отпустить с Богом, — я кивнул на паджеро, Мадьяр согласительно поворчал. — А потом пройти примерно восемьсот метров на юго-восток, вдоль этой стороны посадки, и пешком выйти к нашим. Так?

Ответом мне было гордое молчание. Я еще раз покрутил в голове карту. Вроде, похоже. Звезды… Вон Полярная. Вроде бы. От нее… Блин. Мы едем на юго-восток. Хм. Насколько мы уехали? Мы могли не доехать до нужной нам лесополосы, свернуть раньше… Тогда Белокаменка от нас четко на севере, так? И мы приехали к сепарам. Но тогда мы бы пересекли асфальтовую дорогу, раньше соединявшую Белокаменку с Гранитным… А мы ее не пересекали. Здоровый топографический кретинизм пехоты боролся во мне с пониманием, что площадь-то тут небольшая, ограниченная асфальтовыми дорогами, и потеряться толково, со вкусом, с форсированием Кальмиуса и выходом на Красный Октябрь мы просто не сможем. Значит, мы возле одной из аж двух посадок…