Пегас

На арене появилась следующая группа: эти люди говорили по-польски. Девушка поднялась на проволоку и начала отрабатывать сложнейшие акробатические трюки, а мужчина в инвалидном кресле наблюдал, комментировал и давал указания. Николас увидел воздушное существо с лицом ангела и телом феи. Вот гимнастка легко подпрыгнула и уверенно, даже не покачнувшись, вернулась на туго натянутую проволоку. Он смотрел, словно зачарованный, а она даже не подняла глаз, сосредоточенно выполняя номер и прислушиваясь к командам человека в кресле. Легкая, воздушная, волшебница казалась почти ребенком, но в то же время обладала женственной грацией. Скорее всего, ей еще не исполнилось и двадцати. Николас переключил внимание на лошадей и тихо обратился к Плуто:

– Ты ведь понимаешь, что должен выступить очень хорошо, правда? Если пропустишь хотя бы одно движение или сделаешь неаккуратно, контракта мы не получим. Все зависит только от тебя. Сегодняшнее утро так же важно, как тот вечер на корабле, когда ты нашел силы встать на ноги. – Конь кивнул, показывая, что все понял, и Николас обратился к Нине с просьбой вспомнить все, чему учил Алекс, и продемонстрировать наилучшим образом. По торжественному случаю липицианы выглядели не менее элегантно, чем наездники: их украшали яркие сбруи и нарядные седла без стремян. Аравийцы уже начали нетерпеливо переминаться с ноги на ногу, но когда Тобиас принялся на каждом по очереди объезжать арену, не проявили ни страха, ни растерянности. Да и сам мальчик выглядел спокойным и уверенным. Подобно отцу, внимательно наблюдал за девушкой на проволоке и человеком в инвалидном кресле, однако, едва начав разогревать лошадей, сразу о них забыл. Николас сел в седло и тоже несколько раз провел Плуто по периметру арены. Красавец липициан с готовностью реагировал на каждое движение руки, на каждое негромко сказанное слово; он соскучился по работе, ждал своего выхода и хотел порадовать хозяина.

Потом Николас немного разогрел Нину, а когда спешился, его сменил в седле Тобиас. На разминку ушло около часа, и к десяти все лошади были готовы к выступлению. Джон Ринглинг Норт появился ровно в назначенное время, подошел к Николасу и крепко пожал руку. Николас понятия не имел, что удостоился невероятной чести: прежде президент не приветствовал так ни одного артиста. После этого хозяин выбрал на трибуне самое выгодное место и растворился в полутьме.

Лукас поставил на граммофон пластинку с музыкой Моцарта. Представление началось с элегантного проезда Николаса верхом на Плуто. Движение становилось быстрее и быстрее, а закончилось эффектным трюком: белоснежный липициан поднялся на задние ноги и замер на бесконечно долгое мгновение. Никогда еще он не исполнял этот конный номер с таким изяществом. За левадой последовал курбет: каскад коротких легких прыжков. Николас снова пустил жеребца галопом, и в этот момент Тобиас вывел на арену Нину. Пара двигалась с неподражаемой синхронностью, идеально точно повторяя отточенные движения. Николас и Тобиас одновременно спешились и покинули арену, оставив лошадей стоять в центре. Настала минута высшего мастерства. Николас подавал команды, а липицианы с непогрешимой точностью исполняли каждое пожелание хозяина. Они не подвели. После получаса безупречного выступления Николас снова сел верхом; сначала повел коня в сложнейшем каприоле, заставив подбрасывать задние ноги, а потом внезапно перешел в крупаду: Плуто пролетел по воздуху, поджав все четыре ноги и словно утратив вес, после чего грациозно и в то же время уверенно приземлился.

Все, кому довелось увидеть чудо – рабочие и несколько акробатов, – ахнули от изумления и восхищения. Плуто соединил в себе совершенство и изысканное благородство, а Николас выглядел самым элегантным наездником на всем белом свете. Плуто с достоинством поклонился, всадник торжественно приподнял цилиндр в сторону Джона Ринглинга Норта. Оба покинули арену, и только после этого Николас спешился. Представление потребовало невероятных усилий, и все же он понимал, что они сделали все, что могли, и выступили гениально. Оба липициана показали себя во всей красе.

Николас стоял, тяжело дыша от еще не прошедшего возбуждения, и благодарно гладил верного друга. Президент спустился с трибуны и поспешно подошел. Одет он был, как заправский кавалерист – в брюки для верховой езды и сапоги – а в руках держал плетку с серебряным набалдашником. Лицо сияло ослепительной улыбкой.