Пегас, лев и кентавр

– Так вот и рождаются нездоровые легенды, – вполголоса сказала Кавалерия и с удовольствием потрогала ладонью мелкие блестящие листья самшита. Она гладила самшит дружески, как большую собаку или лошадь.

Затем, все еще покрытая пчелами, Кавалерия быстро пошла между тугими сплетениями лавра, акации и можжевельника. Поначалу Рина пыталась запоминать повороты, но потом поняла: бесполезно. Три-четыре шага по прямой, и вновь начинались петли. Чаще всего лабиринт закручивался по улитке, как круговой перекресток, и выбирать приходилось не из двух вариантов, а из трех-пяти.

«Странно, что Горшеня не перешагивал через кустарник. Только руку тянул», – внезапно поняла Рина.

– Перешагнуть нельзя. Сократить путь тоже. Но все равно защита Лабиринта не в этих петлях, – сказала Кавалерия, не оборачиваясь.

Внезапный проход в зарослях акации, обвитая колючим шиповником арка – и перед Риной оказалась клумба с пылающими хризантемами. В центре клумбы – огромный старый камень. По резным бороздкам медленно стекает вода, сочащаяся из отверстия в верхней части.

Рина еще издали ощутила, что камень не горячий, а равномерно теплый. Как остывающая гранитная набережная, когда идешь по ней в сумерках после жаркого дня. Вглядевшись в камень зоркими глазами человека, отчисленного из четвертого класса художественной школы за попадание банкой с водой в местную сплетницу, Рина ощутила неполноту камня. Ровный и закругляющийся с одного бока, с двух других он был выщерблен. Края почерневшие, с особым запахом. Было заметно, что когда-то глыба была гораздо больше, но потом молния или сильный удар раскололи ее на три неравные части.

– Одна здесь. А другие? – спросила Рина.

Калерия внимательно посмотрела на нее.

– Не хочу навязывать свой взгляд на вещи, но счастье не столько во многом знании, сколько в своевременном, – заметила она.

Рина шагнула к фонтану, но он остался на прежнем расстоянии. Она сделала еще шаг… и еще три… и еще пять. Под конец она бежала к фонтану со всех ног. Ее как будто ничто не удерживало, но расстояние не сокращалось. Казалось, нужна вечность, чтобы преодолеть эти несчастные два метра.

Кавалерия стояла у самого камня, касаясь его рукой, и смотрела на нее.

– Он меня не подпускает… – сказала Рина изумленно.

– А что ты сделала для того, чтобы он подпустил? – спокойно отозвалась Кавалерия.

– Ничего.

– В том-то и дело. Всякий раз, когда я тут бываю, вспоминаю одну легенду, – продолжала Кавалерия. – Говорят, миссия ныряльщиков состоит в том, чтобы воссоздать здесь, в нашем мире, один-единственный дом. Дом из детской мечты – со скрипучим крыльцом, креслом-качалкой, цветами на террасе и длинной прямой лестницей на второй этаж. А вокруг – сад, залитый солнечным светом. С яблонями, с боярышником у забора, со старым рассохшимся скворечником на шесте.

– Зачем? – спросила Рина, невольно вспоминая скворечник за своим окном.

– Затем, что этот дом – настоящий, не зараженный мраком ни в какой степени. Совсем небольшой, но если его воссоздать, он вместит абсолютно всех и всем будет уютно и просторно, потому что размеры, величина, пространство – это условности. Вот только, чтобы собрать его, нужны века и века, потому что отдельные части распылены по всей двушке.

– Это правда? – спросила Рина с волнением.

– Думаю, что все же сказка. На двушке нет рукотворных предметов. Никогда не встречала там даже гвоздя… – помедлив, сказала Кавалерия.

Перед тем как проститься с фонтаном, Рина обернулась. Огромный камень белел в темноте. Журчала вода. Хризантемы пылали во мраке, и свет их казался расплывчатым, нечетким, тревожным.

В пустой комнате на пять человек Рина устроилась неплохо. Забрала все одеяла со свободных кроватей и, использовав найденную в шкафу проволоку, соорудила на верхнем ярусе у окна балдахин. Втянула лампочку на проводе, аккуратно открепив его от потолка. Получилась комната внутри комнаты.

Желая устроиться поуютнее, на первом этаже в закутке нашла диван, заваленный деревянными щитами. Предположив, что он никому не нужен, Рина принялась искать мускульную силу, необходимую для переноски. Первым, о ком она вспомнила, был Макс. Однако Ул только засмеялся, когда Рина поделилась с ним своим замыслом. Макс был истинный качок. Еще до ШНыра, в общежитии МАДИ, он таскал только штангу и только в технически правильных наклонах. Когда же требовалось перетащить шкаф, оказывалось, что толку от него никакого. То лестница слишком узка для его спинищи, то поясница у него сорвана, то группы мышц не те работают.

«Ухватиться не за что!» – виновато гудел он, и шкаф в результате волокли компактные жилистые мужички, обремененные вредными привычками. Когда, отдыхая на площадке, они выдыхали воздух, Макс шепотом рассуждал, что будет, если поднести спичку, – вырвется струя огня или не вырвется.

– Я тебе диван через русалку перекину. Хотя нет, засядет еще между этажами. Лучше через льва, – пообещал Ул.