Педагогика угнетенных

Чем раньше начнется диалог, тем более революционным, в истинном смысле слова, будет освободительное движение. Наличие диалога, который крайне необходим революции, соотносится с другим важным условием: люди – это создания, которые не могут обрести полную человечность без коммуникации, поскольку они по своей природе ориентированы на общение. Препятствовать коммуникации означает сводить людей к статусу «вещей», а это занятие угнетателей, но не революционеров.

Позвольте мне подчеркнуть, что, отстаивая важность праксиса, я не подразумеваю никакой дихотомии, которая делила бы его на первую стадию размышления и последующую стадию действия. Действие и размышление осуществляются одновременно. Однако в ходе критического анализа реальности может обнаружиться, что определенная форма действий невозможна или неуместна в данный момент. Того, кто посредством размышлений осознает неосуществимость или неуместность тех или иных действий (которые, соответственно, следует отложить или заменить другими), по этой причине нельзя обвинить в бездействии. Критическое размышление – это тоже действие.

Ранее я высказал мысль о том, что в образовании попытка учителя-ученика понять определенный познаваемый объект не исчерпывается одним этим объектом, поскольку этот акт распространяется на прочих учеников-учителей так, что познаваемый объект становится посредником, который способствует их пониманию. То же самое можно сказать и о революционных действиях. А именно: угнетенные и лидеры в равной степени являются Субъектами революционных действий, а реальность служит посредником в трансформирующей деятельности обеих групп. Согласно этой теории, нельзя говорить о наличии деятеля или просто о деятелях, но только о деятелях, находящихся во взаимодействии.

Может показаться, что это утверждение подразумевает разделение, дихотомию, разрыв революционных сил. На самом деле оно означает прямо противоположное – их общность. Глядя поверх общности, мы действительно видим дихотомию: лидеры с одной стороны и люди – с другой – точная копия взаимоотношений, основанных на угнетении. Отрицание общности революционных сил, стремление избежать диалога с людьми под предлогом попыток организовать их, усилить мощь революции или обеспечить объединенный фронт, – все это на самом деле свидетельствует о страхе свободы. О боязни поверить в людей или о нехватке этой веры. Но если людям нельзя доверять, нет причин для освобождения; в таком случае революция осуществляется даже не ради людей, а самими людьми ради лидеров, что означает полное самоотрицание первых.

Революция осуществляется не лидерами ради людей и не людьми ради лидеров: первые и вторые действуют сообща, объединенные незыблемой солидарностью. Эта солидарность рождается только тогда, когда лидеры подтверждают ее в ходе смиренного, полного любви и отваги взаимодействия с людьми. Не всем хватает храбрости для такого взаимодействия, но избегая его, люди становятся несгибаемыми и начинают относиться к другим как к объектам; вместо того чтобы взращивать жизнь, они убивают ее; вместо того чтобы искать жизнь, они бегут от нее. А это характерные черты угнетателей.

Некоторые могут подумать, что заявлять о необходимости диалога – взаимодействия между людьми, существующими в мире, с целью трансформировать этот мир – наивно и субъективно идеалистично[154]. Тем не менее нет ничего реальнее или конкретнее, чем существующие в мире и взаимодействующие с ним люди, чем люди, контактирующие между собой – и в некоторых случаях конфликтующие друг с другом как угнетающие и угнетаемые классы.

Истинная революция пытается трансформировать реальность, которая порождает подобное дегуманизирующее положение дел. Те, чьим интересам служит эта реальность, не могут осуществлять такую трансформацию – она должна достигаться жертвами тирании и их лидерами. Эта истина, однако, должна проявляться лишь как следствие обстоятельств, то есть лидеры обязаны стать ее воплощением через приобщение к народу. В этой общности обе группы растут вместе, и лидеры не становятся самопровозглашенными предводителями, а устанавливаются или превращаются в настоящих лидеров через свой праксис, который един с праксисом народа.