Печать зла

— Я вырву твоё сердце, — прошипела я в камеру, понимая, что сделать это теперь моя цель. Но тут же получила звонкую пощёчину от Маринки. Я повернулась и взглянула в наполненное ужасом лицо подруги. Она держалась за руку, с которой капала кровь.

— Отрезвляюще, — сказала я и снова уставилась на телефон. — Помолитесь за меня, профессор, — проговорила я ему. Он икнул и отшатнулся от экрана, связь прервалась. Помолчав с минуту, я отбросила телефон в сторону и легла. Марина тихо собралась и, попрощавшись, ушла, придерживая повреждённую руку и не задавая никаких вопросов. Видно было, что она сильно напугана.

Это был сон. Я чувствовала это, потому что только что находилась в своей кровати, а теперь стояла в поле. Разнотравье скрывало мои ноги почти по бёдра. Где-то вдалеке виднелись горы, перед ними раскинулся водоём, а по сторонам было бесконечное поле. Я пошла вперёд к этому озеру, трава цеплялась за моё тело и не давала мне нормально двигаться. Через какое- то время я остановилась, так как растения оплели меня уже по самую голову. Я начала отдирать их от рук и ног, но их становилось только больше. Я плюнула на это бесполезное занятие и завалилась на спину. Гибкие вьюны оплели голову. Я решила, что, наверное, сейчас умру и наверное нужно что-то делать, создав образ пламени в своей голове. Я почувствовала его зарождение в районе живота. Жар быстро заполнил меня всю, и я, перестав его сдерживать, выпустила его наружу. Пламя выжгло всё вокруг меня в пепел за секунду. Пепел забил нос и глаза. Я, отплёвываясь, встала и начала отряхиваться. Одежда на мне сгорела дотла, но тело очищалось от пепла с легкостью тополиного пуха. Внезапно в десяти метрах от меня возникла фигура. Сначала расплывчатая, но буквально через десять секунд на меня взирала вполне реальная смуглая брюнетка. Глаза её смотрели не на меня, а куда-то мне во внутрь. Я это ощущала во всём теле, я сейчас была не собой, а всего лишь негативом себя. Мне это не нравилось, и я прикрылась руками, как будто от этого был толк, но хотя бы основные места были спрятаны ладонями. Тип нахально продолжал глядеть. Но вот почему- то ему совсем не хотелось грубить. Пауза затянулась, и я решила разрядить обстановку, один фиг, сон, чего он мне сделает-то.

— Здравствуйте! Немного странное вышло у нас знакомство, не правда ли? А вы не могли бы на меня смотреть менее пронзительно, а то жутко становится.

Ответом мне была тишина. Он начинал меня немножко бесить. Выглядел он, кстати, не очень мерзко, староват, правда, и с бородкой, да и в балахоне. Ну так, в общем, прикольный дед, такой, ничего особенного. Только вот лицо, глаза никак не удавалось понять. Эмоции, которые они выражали, как будто бы ничего и всё сразу.

— Хватит смотреть, старый извра…

Фразу закончить я не смогла, голову наполнили мурашки, а тело вытянулось в стрелку. Нет, мне не было больно, мне было странно. Я могла двигаться, но просто не делала этого, а потом я всё-таки встретилась с дедом глазами. Тело наполнил ужас, я провалилась в них. Они заполнили всё моё сознание. Я хотела кричать, но ни звука не вырывалось из моего рта, а он не отводил своих глаз. Меня разнесло на атомы. Я была везде на этой поляне. Ужас, страх, перемешанный с эйфорией смерти и жизни, адская боль раздираемого тела, боль и благо смерти менялись местами тысячу раз в секунду. Я отвернулась и побежала от него, на встречу к нему, потом рассыпалась в куски, потом до размера горошин, потом в пепел, и снова бежала, но не сдвинулась и на метр. Он приблизился на столько, что нас разделяло всего несколько сантиметров. Я видела его лицо у своего. Он коснулся рукой моего затылка, его глаза, насмешливые и бесконечные, смотрели на мою обнаженную душу. Он коснулся лбом моего лба, притянув рукой мою голову, и моё сердце разорвалось от любви к нему, к этому древнему старику. Я любила его искренне и навсегда, как мать может любить не рождённое ещё дитя, как любят, зная, что на чувство есть лишь секунда. Я обняла его и положила свой лоб к нему на плечо. Я зарыдала обо всём: о смерти родителей, о своей смерти и обо всём, что случалось в жизни плохого, но он обнял меня в ответ, и слёзы полились ручьями, но теперь от того, что всё это были лишь этапы жизни, этапы неизбежности её течения, и от осознания и принятия мне захотелось рассказать этому старику, как было хорошо, и сколько всего доброго я видела в жизни. Я раскрыла рот, но он отстранился от меня. Его насмешливый взгляд никуда не исчез. Он приложил указательный палец к моему рту, а потом к своему, и я поняла, что он знает всё. Он вытер мои слёзы и погладил меня по голове, потом развернулся и пошёл, а я стояла и глядела ему в след.