Печать позора

Иногда мне казалось, что он затеял со мной какую-то сексуальную игру. Ну, знаете, типа «настолько хватит моего терпения?». Каждое его прикосновение пробирало до самого нутра, но я стойко сопротивлялась, не подавая виду. Хотя с каждым разом это становилось все труднее.

Он магнит для меня. Его глаза, губы, волосы, дыхание, тело, запах - всё это притягивало к нему. И было бы легче отказаться от Николаса, если бы он оставался самодовольным, грубым, агрессивным и ненавидящим меня. Но Николас вел себя по-другому - был очень внимателен и заботлив.

Я постоянно задавала себе один и тот же вопрос. Почему сейчас? Почему он не был таким два года назад? И ответить не могла. Николас молчал.

- Как продвигаются ваши отношения?

Сегодня четверг. Мистер Палмер обещал выписать Яну через пару дней. Она уже была на старте. Только дай знак, и она рванет из больницы со скоростью пули.

- Никак, - ответила я, закрывая учебник по химии.

- Вы не?..

- Нет, - я даже не дала ей договорить.

И неважно, что именно хотела узнать Яна. Нет на все. Мы не целовались, не обнимались, не занимались любовью. Ничего.

- Мы просто вежливо общаемся.

- Ага, конечно, - на лице Яны появилась улыбка маньяка.

- Что?

- Николас смотрит на тебя взглядом трахну-в-любое-время-в-любом-месте-в-любой-позе. А ты говоришь мне про общение.

Я закатила глаза.

- Я не знаю, смогу ли перешагнуть через все.

- А как же та фигня про доверие, прощение и принятие?

Да, так говорил мистер Дик.

- Говорить об этом намного легче, чем выполнить. Я не знаю, что должно произойти, чтобы я смогла принять все это.

- Он знает?

- Да, я говорила ему много раз.

Последний такой разговор состоялся возле больницы сразу после того, как я написала заявления. Прошло уже три недели. Казалось, Николас все понял и больше не пытался давить на меня, просить прощение или что-то подобное.

Нас прервал телефонный звонок. Я не ожидала, поэтому замерла, тупо уставившись на вибрирующий телефон. Мне никто не звонит, кроме Яны. Ни у кого ведь нет моего номера.

- Ответь, - подтолкнула меня Яна.

- Алло, - неуверенно ответила я.

- Привет, Жаки. - Джереми? - Мы можем поговорить?

- Джереми? Откуда ты узнал мой номер?

- Это не так важно, - замялся он.

- Что тебе нужно?

- Послушай, я извиняюсь за то, что произошло в тот вечер. Я просто испугался за свой бизнес. Ты должна понять...

- Я поняла, - перебила я. С чего я вообще должна слушать его нытье? - Ты за этим позвонил?

- Нет. Я хотел спросить - собираешься ли ты возвращаться в бар?

- Что?! Почему я должна собираться?

- Ну, тебе вроде бы нравилось...

- Нет, подожди. То есть ты хочешь, чтобы я продолжила петь в баре?

- Да, хочу.

- Но как на это отреагируют посетители?

- Они... постоянно спрашивают о тебе, просят вернуть тебя на сцену. И завтра как раз пятница...

- Мне надо подумать.

- Хорошо, я позвоню тебе завтра утром.

Я нажала на отбой, затем уставилась в потухший экран.

Я правильно все поняла? Джереми хочет, чтобы я продолжила петь в его баре? Это что-то из разряда фантастики. Его посетители хотят вновь слушать мое пение? Но разве им не важно, кто на сцене?

Эй, привет, это все еще я - школьный изгой, который к тому же посадил за решетку пять человек.

Я сказала Джереми, что подумаю, но, по правде говоря, жутко соскучилась по сцене. Скорее не по самой сцене, а по пению. Я давно уже не пела - это странно для меня. Музыка была моим другом, когда вокруг никого не было. Она помогала мне справляться какое-то время.

- Это был хозяин бара?

- Да, - кивнула я, убирая телефон в сумку. - Он хочет, чтобы я снова начала петь.

- Это же круто! - Яна чуть ли не подпрыгнула.

Её реакция была более бурной, нежели моя. Но это только так кажется. Яна всегда открыто проявляла свои эмоции. Я же замкнута, многое держу в себе. Мне иногда сложно проявлять свои чувства. Но временами я взрываюсь как бомба, только замедленного действия. Я не знаю, хорошо это или плохо, это просто есть.

Я широко улыбнулась.

- Но он же понимает, что ты больше не собираешься оставаться в тени?

- А смысл? Все ведь и так узнали, кто поет на сцене.

- Да, но если ты скроешь себя, оставив только свой голос, они смогут сделать вид или убедить себя, что не знают, кто ты.

- Но это же бред!

- Это самовнушение, - покачала головой Яна. - Люди могут закрывать глаза на то, что им не нравится видеть.

- Мне все равно, нравится это им или нет, - твердо сказала я.

- Я прям горжусь тобой!

В палате я провела еще пару часов, после чего направилась домой.

Утром в пятницу меня подкараулила мама. Она знала, что я не зайду на кухню, поэтому ждала меня у входной двери.

- Завтрак - самый важный прием пищи. - Мама не улыбалась. - Почему ты пропускаешь его?

- Я ем, мама.

- Как твоя подруга? Её выписали?

- Еще нет. Но Яне уже легче, если тебя вообще это волнует.

Мама никак не отреагировала. Я давно ее не видела. Мне показалось, что она как-то изменилась.

- Отец сегодня приедет.

- И?

- Ты должна прийти на ужин, Жаклин.

- Нет, у меня дела.

- Жаклин, - голос мамы дрогнул, - ты должна поговорить с отцом.

Я открыла дверь, уже собираясь выйти, но обернулась.