— Мау-у-у-у!!!
Острые когти требовательно вцепились в штанину и Коста очнулся, поморщившись, а аккуратно отцепил от себя полосатую вымогательницу.
— Мау! Мау! Мау!!! — Кошка вилась кругами и требовала, требовала, требовала.
— Ми… Ми… Ми… — пищали пушистые колобки, выкатившись на дорожку. — Ми-Ми-Ми…
— Тише, тише, — пробормотал Коста, подхватывая самого мелкого котенка — на днях он выяснил, что самая худая на фоне упитанных братьев — девочка.
Дальше следовала ставшая привычной за эти дни процедура — удерживая котенка одной рукой, чтобы не царапался, размочить хлеб в миске с водой, размять и дать.
Котята урчали и ели немножко. Мама-кошка терпеливо ждала, когда дети наиграются с кусками и отвалятся сытыми, и только после этого приступала к трапезе.
Коста оторвал толстого будущего-большого-кота от кучки еды девочки и подтолкнул под пушистый зад в сторону:
— Не отбирай у сестры, ешь у себя… ешь… Вот так…
Мама-кошка довольно урчала, сытые котята играли на травке, гоняя насекомых. Коста проследил за тенью больших деревьев, и свернул свиток — настало время «занятий языком».
То, что он говорит не так, как все — Коста понял сразу. У Арров это было заметно не так сильно — среди учеников были восточники и западники, то здесь, в поместье Фу — его северная скорость речи звучала чуждо.
Поэтому Коста тренировался.
Каждый день — с того момента, как тень дерева заходила за скамью в «его» части сада, он перемещался к кухне, пристраивался в сени кустов, доставал доску, пергамент, рисовал и слушал, что говорят служанки.
— Э-э-э… Когда господа вернут остальных, чай полегче будет…
«Когда господа вернут остальных, чай полегче будет» — шепотом пробормотал Коста себе под нос, старательно копируя интонации — протяжность речи, и легкое «эканье» на конце. «Полегче будет, полегче будет».
— Три сильнее… не видишь, пятно сбоку! Госпожа увидит!
«Три сильнее» — повторил Коста, ошибся, и повторил снова, замедляясь — «три-и-и си-и-ильнее, не видишь, пятно сбоку, госпожа увидит».
— Это с четвертого, — огрызнулась служанка на Главную кухарку. Коста уже отличал голоса каждой. — Той что пятно, что не пятно — все одно…
Коста прислушался, стараясь уловить окончание разговора — служанка отошла от окна и голоса стали тише, что даже забыл повторить.
«Четвертый ярус» — интересовал его ничуть не меньше, чем причина того, почему из поместья удалили почти всех слуг — и все с нетерпением ждали, когда же господин даст приказ вернуть все обратно и им станет легче.
Коста прищурился и поднял голову вверх, в очередной раз рассматривая башенку-пристройку в правой части поместья. Четвертый ярус над третьим, всего два окна и те убраны решетками. Это не считая того, что иногда, когда свет преломлялся, Косте казалось, что пленка защиты вспыхивает радугой вокруг крыши башни.
— Господин, — негромко позвал Дейер, едва заметно отодвигая штору так, чтобы его не было видно снизу. — Вам стоит посмотреть…
Нейер отложил свитки, которые накопились за время их отсутствия — «дело-на-три-дня» внезапно превратилось в вооруженный конфликт с Сей «почти-на-декаду», развернул кресло, объезжая стол, и пристроился у бока менталиста, так, чтобы не мелькать в окне.