Печать Иуды

– Да, мы перейдем к этому. Однако прежде мне бы хотелось с самого начала четко определить два момента. Во-первых, куда бы все это ни привело, я иду с вами. – Он пригвоздил Грея твердым немигающим взором, затем перевел взгляд на Сейхан. – Во-вторых, но это не менее важно, я хочу знать, какое отношение имеет все это к нашему выдающемуся венецианскому путешественнику Марко Поло.

Сейхан изумленно уставилась на него:

– Откуда вы… я ведь ни словом не обмолвилась о Марко Поло?

Но прежде чем Вигор смог ответить, вернулся официант. Ковальски с надеждой поднял взгляд. Глаза у него чуть не вылезли из орбит, когда официант откупорил бутылку ракии и поставил ее перед бывшим военным моряком.

– Я заказал для вас пол-литровую бутылку, – объяснил Вигор.

Ковальски с чувством пожал ему руку:

– Падре, вы начинаете мне нравиться.

Грей повернулся к Сейхан.

– Так какое отношение имеет все это к Марко Поло?

Полночь

Вашингтон

Черный седан «БМВ» свернул с Дюпон-серкл и заскользил по темным улицам. Его ксеноновые фары выхватили голубоватую полосу на обсаженной вязами авеню. Ряды жилых домов, стиснувшие улицу, образовывали урбанистический каньон.

Конечно, он не имел ничего общего с глубокими ущельями на родине Насера, где по скалам бродили только горные козы, а в пещерах укрывались от непогоды кочевые племена афганцев. Однако на самом деле не эта земля была его родиной. Отец Насера уехал из Каира, когда маленькому Насеру было всего восемь лет, перебрался в Афганистан, освободившийся от советских войск, чтобы присоединиться к борцам за чистый ислам. Вместе с Насером он притащил туда и его младших брата и сестру. У них не было выбора. В ночь перед отъездом отец задушил свою жену, воспользовавшись школьным шарфом Насера. Она не хотела покидать Египет, до конца дней своих прятать себя под паранджой. Мать говорила, жаловалась, но ее слова попали не в те уши.

Отец заставил детей наблюдать за расправой, стоя на коленях. Маленький Насер на всю жизнь запомнил выпученные глаза матери, вывалившийся изо рта язык. Он хорошо усвоил этот урок.

Нужно быть холодным. Всегда и во всем.

Лучи ксеноновых фар завернули за угол. Насер, сидевший спереди справа, указал на середину квартала:

– Останови здесь.

Водитель, с забинтованным носом, сломанным во время неудавшегося похищения, свернул к тротуару. Насер обернулся назад. Там на заднем сиденье прильнули друг к другу две фигуры.

Аннишен, облаченная во все оттенки черного, буквально растворялась на фоне кожаного салона. Она даже прикрыла свою коротко остриженную голову капюшоном, что придало ей сходство с монахом. Только глаза ярко горели в темноте. Одной рукой Аннишен обнимала своего спутника, склонившись к нему в доверительной близости.

Он все еще стонал сквозь кляп, которым был заткнут его рот. Одна сторона его лица и шея были черными от крови. В связанных руках, зажатых между коленей, он судорожно стискивал свое собственное правое ухо. Его фамилию Насер обнаружил в телефонном справочнике.

Врач.

– Это здесь? – спросил Насер.

Убедившись, что адрес правильный, мужчина крепко зажмурился и истово затряс головой.

Насер осмотрел вход в здание. Внутри за столиком дежурил ночной сторож. Над дверями из пуленепробиваемого стекла торчал глазок видеокамеры наблюдения. Безопасность на высшем уровне. Насер провел большим пальцем по ребру электронного ключа, любезно подаренного пассажиром.

После целого дня безрезультатных поисков Насеру наконец удалось выйти на след американца и мерзавки, предавшей «Гильдию». Вчера вечером он обыскал маленький дом в пригороде Такома-Парка. Там он обнаружил разбитый мотоцикл Сейхан, но и только. Никаких следов обелиска, если не считать осколков египетского мрамора на дорожке за воротами.

Однако когда Насер проник в сам дом, Аллах ему улыбнулся.

Он нашел телефонный справочник, в котором были записаны фамилии нескольких врачей. Остаток дня ушел на то, чтобы определить среди них нужного.

Насер снова обернулся назад.

– Благодарю вас, доктор Коррин. Вы мне очень помогли.

Ему даже не нужно было кивать Аннишен. Острое лезвие мягко вошло между ребрами доктора Коррина и пронзило сердце. Этому излюбленному приему израильской разведки «Моссад» молодую женщину обучил Насер. Самому ему пришлось применить этот прием в деле лишь однажды. Чтобы убить своего отца, преклонившего колени в молитве. И это была не ребяческая месть. Он лишь совершил акт справедливости.

Насер распахнул дверь седана. Он был в долгу перед своим отцом – хотя бы за урок, преподанный восьмилетнему мальчику, стоящему на коленях перед телом задушенной матери. И этот урок в очередной раз пригодится ему в эту ночь.

Быть холодным. Всегда и во всем.