Печать и колокол

Шотландия, правда, пошла за бесценок, не дороже брюссельской капусты в базарный день, но недостающую сумму ему удалось добрать с министров и советников своего покойного отца. Все это знатное стадо рыжий согнал в тюрьму и потребовал выкупа. Уплатили…

Малосимпатичный король, хотя, помнится, неплохо разбирался в музыке и поэзии. Да и сам что-то сочинял – то ли стихи, то ли песни.

Хотя Менотти никак не мог разглядеть рога, хвост и копыта, он не сомневался в обоснованности своих подозрений.

Душу несчастного охватил ужас. Он попытался встать со стула, но не смог: ноги не слушались.

– Однако я заболтался и забыл про свои обязанности, – сказал ночной посетитель, и комнату тут же заполнили ароматы далеких стран. Но на этот раз они не навевали привычных ночных грез. Нет, парфюмер не отправился в путешествие, подгоняемый ветром запахов. Он по-прежнему сидел на своем стуле, придавленный ужасом происходящего.

Не было ни золотого песка, ни безбрежного океана, ни тропических лесов. Лоренцо Менотти видел перед собой лишь сверкающие в прорезях маски огненные глаза страшного человека… Человека? Нет, дьявола, могущественного и коварного князя тьмы, от которого нет спасения ни в порошке Петро Менотти, главного государственного отравителя Венеции, ни в философском камне алхимика из Латинского квартала мосье Каэтана.

Лоренцо Менотти тяжело дышал, со всхлипом втягивая в себя воздух. Он задыхался.

Ему казалось, что в его камине полыхают пламенем не дрова, а кипит и булькает зловонная сера. Синее пламя ада лизало своим жадным языком стены, потолок, уставленный пробирками стол.

Тяжелый густой дым забивал ноздри, першил в горле, застилал жгучими слезами глаза, острием кинжала вонзался в трепещущее сердце.

– Что с вами, метр, вам дурно? – словно издалека, донесся до Менотти ласковый голос.

Парфюмер с трудом раскрыл глаза и вдохнул в себя воздух.

Запах серы исчез. От незнакомца, как и раньше, пахло испанскими мускусными духами.

– Надеюсь, причиной вашего обморока были не мои воспоминания?

Менотти стремительно вскинул дрожащую руку и трижды перекрестил своего мучителя. Но тот не исчез. Нет. Он только весело расхохотался, и от его хохота мелодично зазвенели на столе склянки.

– Неужто вы могли предположить, что я испугаюсь святого креста? За прошедшие столетия я так же к нему привык, как люди привыкают к клопам или, простите, блохам – неприятно, но терпимо. Разве лишь слегка зудит… – Ночной посетитель стыдливо почесался под камзолом.

– Изыди! – крикнул Менотти.

– Ну, зачем же так громко? Успокойтесь, метр, успокойтесь. Так вы разбудите Гастона, а ему, согласитесь, надо отоспаться. Не хотите ли лучше понюшку табаку? Табак очень успокаивает.

Ночной посетитель достал из кармана камзола серебряную табакерку и подбросил ее вверх. Вместо того чтобы упасть на пол, табакерка плавно опустилась на стол и лягушкой запрыгала к парфюмеру.

Волосы на голове Менотти зашевелились.

– Угощайтесь, мосье, – проквакала табакерка, звонко щелкнув крышкой.

– Угощайтесь, – поддержал табакерку ночной посетитель. – Смею вас уверить, что это лучший нюхательный табак в Париже.

– Изыди! – простонал парфюмер.

– Однако вы просто невежливы, – удивился ночной посетитель. – Хотя тот рыжий король, о котором я вам рассказывал, – опять забыл его имя! – был порядочным грубияном, но и он выбирал выражения. А ведь ему очень хотелось втридорога всучить мне свой отсыревший Лондон. Вы, конечно, не король, метр, но…

– Невежа! – громко квакнула табакерка и возмущенно застучала крышкой.

– Изыди… – прошептал парфюмер.

– Хорошо, хорошо, метр, – успокаивающе сказал незваный гость. – Только не волнуйтесь. Вам вредно волноваться. Я готов выполнить любое ваше желание. Но услуга за услугу…

– Тебе нужна моя душа? – прохрипел Менотти.

– О нет, метр, не беспокойтесь. Вашу душу я охотно уступлю всевышнему. Я уже давно не коллекционирую душ. Приелось.

– Что же тебе от меня нужно?

– Сущий пустяк, метр.

– Что?

– Рецепт «Весеннего луга» и флаконы с этими очаровательными новыми духами, которые вы уже приготовили для блистательной мадам.

– Ты ими будешь кропить ад?

– Нет, мосье, в аду по-прежнему обходятся серой. Надеюсь, моя скромная просьба вас не очень затруднит?

– И ты тотчас же исчезнешь?

– Конечно.

– И больше никогда не будешь сюда приходить?

– Готов поклясться адом, мосье!

Менотти вновь почувствовал запах серы, густой, тяжелый, удушливый. Фигура незнакомца теряла свои очертания, расплывалась, превращаясь в зловонное облако дыма. Чья-то рука все сильней и сильней сжимала сердце парфюмера, безжалостно выдавливала из него кровь. Менотти задыхался.

– Надеюсь, у вас нет никаких возражений, метр?

– Я… с-согласен, – заикаясь прошептал Менотти и, дернувшись всем телом, медленно стал валиться со стула.

– Метр! Что с вами, метр?!

Но, увы, парфюмер маркизы Помпадур уже не слышал этих восклицаний своего мучителя: он был мертв…

Скрипнул ставень. В окно неловко пролез долговязый мосье Каэтан и склонился над телом Менотти:

– Умер…

Человек в маске поднял руку Менотти. Она была тяжелой и безжизненной.

– Кажется, вы правы, черт побери!