Пчелы

Флора сконцентрировала все свои силы на скрытой основе запаха. Это была порча в чистом виде, Флора словно пролетала над давно умершим существом, и это ощущение усиливалось по мере того, как она приближалась к спальне. Готовая увидеть какую-нибудь скрюченную, покрытую гноем сестру, сидящую в углу, Флора ворвалась внутрь и побежала между рядами коек, осматривая все вокруг. Однако здесь было пусто и чисто.

След нового запаха снова пропал, не считая нескольких мельчайших частичек, приставших к чистому воску на стене спальни. Флора подняла антенны и стала водить ими по стене, пытаясь найти скрытые подвижные панели и тайные проходы, но стены были ровными и плотными, и только запахи пород безупречных сестер украшали их.

Флора выбежала обратно в прихожую. Теперь стояла между Цветочной пирожковой, Восковой Часовней и входом в зал Прибытия трутней, полностью перестроенный и сильно пахнувший новым прополисом. Внутри царила обычная суета – сестры помогали новенькому трутню выбраться из родильной камеры, и Флора закрыла дыхальца, чтобы не вдохнуть облако феромонов, которые могли бы отвлечь ее. Впереди находились большие двойные двери Питомника Второй категории, и возле них витал легкий необычный аромат, но он был застоялым, не похожим на тот живой и своенравный запах, который она выслеживала.

Как подобает смиреннейшей уборщице, ищущей, что бы еще почистить, Флора преклонила колени и коснулась антеннами сточного желоба. Голоса сестер и пульсация кодов в сотах пола отступили. Остался только легкий запах – запах болезни. Если она пыталась схватить его сознательным усилием, он ускользал, но если она осторожно вдыхала его, то могла чувствовать, откуда он исходит. Она словно искала путь домой из дальнего полета, Флора переключила все свои инстинкты на внутренний компас и пошла на запах.

Она не знала, куда идет, просто двигалась, словно в трансе. Она лишь смутно отмечала восклицания сестер, расступавшихся перед ней, и то, что ее антенны скручивала боль, когда она проходила сквозь плотные облака различных запахов. Она шла все дальше, приближаясь к зловонному запаху, который таился внутри благоухания.

Что-то ткнулось Флоре в грудь, и она остановилась. Шестеро похожих одна на другую Премудрых сестер стояли перед ней, и каждая была облачена в церемониальную робу. За ними виднелась темная группа полицейских.

– Что тебе надо? – спросили жрицы одновременно.

– Я… я из уборщиц. Я ищу источник болезни.

Жрицы уставились на Флору, и по их антеннам прокатилась быстрая дрожь.

– Значит, это правда, – с печалью произнесли они хором. – И мы не можем больше ждать.

Эти слова поразили Флору в самое сердце, поскольку теперь она узнала место, из которого когда-то ее прогнала обозленная Леди Кровохлебка. Она снова стояла перед прекрасными резными дверьми Королевских покоев – и изнутри на двери давил, точно демоническое облако, тот самый запах, который она искала.

– Нет! – прокричала она. – Только не Пресвятая Мать!

Жрицы оттащили ее назад. Полицейские подняли грубый покров своего запаха перед ними и распахнули Королевские двери.

* * *

Все пчелы застыли на пороге. Полиция фертильности зажужжала в тревоге, но не сдвинулась с места. Жрицы издали единый крик. Антенны Флоры примерзли на голове из-за ужаса, затопившего ее мозг.

Пролитые кубки и раскрошенные пирожные валялись по всему полу, а Ее Величество Королева сидела посреди этого беспорядка, под кружевной мантией своих крыльев. Ее лицо было прекрасным, как всегда, но ее запах изменился. Сквозь божественный аромат Ее Любви вился точно червь пагубный запах, становясь сильнее с каждым ударом ее сердца.

Растрепанные фрейлины с расширившимися от страха глазами бросились к полиции фертильности. Их ссохшиеся крылья закручивались на спине, точно какие-то объедки, а когда они попытались что-то сказать, то слышалось лишь невнятное бормотание, так как их языки превратились в слизь.

– Кто вторгается к Нам так грубо? – спросила Королева, подняв голову и сканируя помещение. – Кто беспокоит Нас в Наших трудах?

Она оправила свою мантию, и все увидели у нее в руках мертвого младенца.

– Нет, Мать!

Флора хотела броситься к ней, но полиция фертильности крепко держала ее. Королева перевела свои невидящие глаза на них.

– Пропустите мою дочь.

– Извините нас, Ваше Величество, но теперь Вы должны выйти к своим дочерям, – сказала жрица, преклонив колени.

– Но Мы баюкаем Наше дитя, – сказала Королева.

Сквозь зловоние струйка чистого Служения пробилась из тела Королевы и поплыла в ее прекрасном голосе. И каждая пчела невольно потянулась к нему.

– Прости меня, Мать, – сказала Флора сквозь рыдания.

Королева повернула к ней голову с ослепшими глазами.

– Милое дитя, – сказала она, – смахни свои слезы.

Она кивнула в сторону своих фрейлин, и, когда одна из них подползла к ней, зловоние поглотило запах ее породы.

– Возьмите Нашего новорожденного сына, – сказала Королева, – отнесите его обратно в Питомник.

Она передала фрейлине мертвого младенца, который распался на части, и она завыла в ужасе.