Павловский вальс

– Ещё по одной?

– Не смей его спаивать, – прошипела Клавдия Касаткина в сторону двери.

– Легче будет, – раздался у её уха шёпот Ольги Владимировны.

– С удовольствием! – раздался голос Пётра.

Щелчок. Пауза и снова голос Касаткина.

– Легче стало?

– Намного!

– Вот и прекрасно. У меня к вам небольшая просьба. Дело в том, что мы с супругой обсуждали возможную причину вашего поступка. И в некотором роде даже заключили пари. Я, исходя из собственного опыта, предположил, что причиной вашего решения могли стать некие события имевшие место на войне. Такие события всегда тяжело переживать, а порой и невозможно. А вот моя дражайшая супруга просто уверена, что причиной всему графиня Азанчеева. Я ведь прав?

– Нет! Права ваша супруга!

Катарина так сильно вздрогнула, что на неё обратили внимание.

– Вы оговорили себя из-за графини Азанчеевой?

– Да!

– Но почему? Что такого могло случиться? Знаете, мне трудно представить любой поступок графини, который мог подвигнуть вас к такому страшному решению. Она что… пыталась вас убить?

– Мне тяжело объяснить.

– Я могу вам помочь!

– Был бы только рад! Мне уж давно невыносимо на душе. Сам желал поговорить с вами.

– Вот и прекрасно. Давайте, начнём сначала и шаг за шагом разберёмся в причинах.

Возникла пауза. Все в соседней комнате внимали каждому звуку и временами бросали взгляд на поникшую Катарина. Она опустила голову на грудь и перебирала пальцы обеих рук. Плечи то и дело вздрагивали, выдавая чувства, которые она испытывала.

До них снова донёсся отчётливый голос Касаткина.

– Речь идёт о неком поступке графини Азанчеевой, который подвиг вас к собственному обвинению?

– Нет!

– Нет? Следовательно, речь может идти о неких качествах графини Азанчеевой, которые вы…недолюбливаете?

– У Катарины нет таких качеств.

В это мгновение, Катарина вскинула голову и с изумлением посмотрела на дверь.

– Нет, значит? Я бы сказал, что мы движемся в обратном направлении. Хорошо. Как бы вы описали свою супругу? Что вы видите, кода думаете о ней?

Возникло молчание. Катарина вцепилась обеим руками в платье. Вся её жизнь, всё, зависело от ответа Пётра. И она его услышала.

– Волшебство!

– В каком смысле, волшебство?

– Она как сказочный цветок. Каждый лепесток, каждый…несёт с собой волшебство.

– Больше похоже на слова любви. Я ожидал услышать нечто противоположное. Вы влюблены в свою супругу! Это очевидно.

– Влюблён? Слишком холодное слово по сравнению с тем, что творится в моей душе. Один взгляд Катарины… и я словно оказываюсь в бушующем океане наедине со стихией. Отовсюду на меня надвигаются огромные волны, и я не в состоянии им противостоять. Катарина испытывает такие же чувства ко мне. Если это любовь, пусть так и будет. Для меня она ангел. Прекрасный ангел. Я боготворю её.

Из глаз Катарины выкатилась слеза и покатилась по щеке. За ней выкатилась вторая слеза и покатилась вслед за первой. Слёзы, выкатывались всё быстрее и быстрее. Она закрыла лицо руками и беззвучно зарыдала.

Ольга Владимировна бесшумно пересела к Катарине и обняла за плечи.

– Да? – снова раздался голос Касаткина. – Я всё меньше и меньше вас понимаю. Если подытожить ваши слова, у нас получается весьма странная картина. Вы с супругой всей душой любите друг друга и такое положение дел настолько вас расстраивает, что вы решаете покончить с жизнью. Я не вижу смысла в вашем поступке, если только вы не собирались умереть…от радости.

В комнату снова проник голос Петра.

– Это решение сложно объяснить, но я постараюсь. Чтоб вы лучше поняли причину моего поступка расскажу об одном человеке. Со мной вместе служил человек по имени Семён. Он был капитаном корабля. Корабль потопили. Он должен был уйти последним, но он сбежал первым. Уплыл в шлюпке один, оставив умирать в воде людей из своего экипажа. При мне он уже был рядовым. Его разжаловали за трусость. Семён однажды спас мне жизнь. После смерти Никиты мы сблизились. Я никогда не мог поверить, что он струсил. Это был отчаянный храбрец и всегда первым шёл под пули. И не только. Он словно искал смерти. Его разорвало на части едва ли не на моих глазах. Я собирал и хоронил его останки. Знаете, что он сказал мне перед самой смертью? Самый страшный приговор этот тот, который выносит тебе совесть.

– Начинаю понимать. Вы испытываете вину? Вину за некий поступок? Я слышал что-то краем уха. Вроде вы что-то такое сделали, но о чём шла речь, мы не знаем. Ваша семья не пожелала обсуждать этот поступок. Я знаю всё со слов супруги.

– Я насильно вступил в отношения с Катариной! Скорее всего, они это имели в виду.

– Вот оно что? Голубчик, но вы же супруги?! И такое действие не может считаться преступлением. Конечно, это очень и очень…неприятно для супруги, но чего только не случается в браке.

Клавдия Касаткина гневно посмотрела на дверь. Ольга Владимировна к этому времени почти успокоила Катарина. Она гладила её плечи постоянно и что-то очень тихо шептала на ухо. В ответ, Катарина кивала головой и вытирала слёзы руками.

– Я никогда не сожалел о том, что принудил Катарину к отношениям! – раздался голос Петра.