Павлов

Чудесный наблюдатель, он увидел помощь там, где никто ее не разглядел, усвоил урок, преподанный ему собакой. Много лет спустя он вспоминает об этом и для памятника «неизвестной собаке», изображающего животное у разрушенной стены, сам делает надпись: «Разломав штукатурку и сделав из нее пористую подстилку, собака подсказала экспериментатору прием, благодаря которому истекающий из искусственного отверстия поджелудочный сок не разъедает брюха…»

На этом трудности не исчерпались. Подопытные собаки продолжали погибать. Было очевидно, что обильные потери пищеварительных соков — поджелудочной железы и желчи — преждевременно сводят животных в могилу. Организм, лишенный этих веществ, идет к упадку и разрушению. Изменяется скелет. Размягченные кости искривляются. «Можно ли повернуть течение болезни вспять? — спросил себя Павлов. — Исправимо ли положение?»

Он проделывает следующий эксперимент: вшивает проток поджелудочной железы в двенадцатиперстную кишку — возвращает его на обычное место — и зашивает отверстие на брюхе собаки. Спустя три недели начинается выздоровление. Кости твердеют, животное крепнет и через месяц становится на ноги.

Совершенно очевидно, что с поджелудочным соком организм лишается щелочей. Как уберечь собаку от гибели, продлить ее жизнь до естественного конца? Остается либо уменьшить выделения наружу, или эти потери чем-нибудь возместить. Ученый вводит правило: закрывать фистулу, когда опытов нет, беречь каждую каплю секрета, а животных кормить молочной пищей. Она вызывает лишь незначительное отделение желез.

«Я убежден, — подытожил Павлов, — что развитие оперативного остроумия и искусства раскроет нам всю красоту химической работы в пищеварительном канале…»

Маленькая армия помощников Павлова, охваченная жаждой найти нервные влияния в желудочно-кишечном, тракте, нашла их. И у поджелудочной железы и у желез желудка оказались нервы, возбуждающие их к деятельности. Трофические волокна в них предполагались регуляторами тончайших процессов обмена. В железах обнаружилась хитроумная механика: они как бы обладали недюжинным умом, владели чувством меры, воплощая в себе первоклассную химическую лабораторию. Неизменный порядок без расточительства и ошибок: соки изливаются в точных дозах различной силы, зависимо от качества и количества пищи. Та же твердая слаженность и в кишках: у каждого отдела своя работа, связанная с деятельностью соседнего звена.

И еще одно удивительное явление: не только прикосновение пищи к слизистой оболочке рта вызывает отделение желез желудка, но и один вид или запах ее. Это именно так: «желудок ворчит» уже тогда, когда паштет еще в руках официанта или за окном витрины.

Казалось бы, ясно, что тут проверять? Нет, Павлов на опыте должен это увидеть, убедиться своими глазами. Он накладывает собаке фистулу на желудок, затем перерезает у нее пищевод и приживляет конец его к отверстию в шее. Пища теперь не достигнет пищеварительного тракта. Тем любопытней, как отзовется на это желудок. Какая связь между ним и видом или запахом пищи? Вопрос этот будет нетрудно решить. На этот раз у исследователя два окошка для наблюдения: одно — в желудок, а другое — в пищевод.

Животное, оправившись после операции, жадно устремляется к пище, аппетитно жует, истекая слюной, хватает, заглатывает пищу, но съеденное выпадает через шейное отверстие из пищевода наружу. Ни крошки изо рта не доходит до желудка, а из желудочной фистулы обильно изливается сок.

Нет ли тут ошибки: именно ли нервные влияния определяют деятельность желудочных желез? Не механические ли причины вызывают эту секрецию? Не будут ли соки одинаково изливаться на все, что раздражает слизистую рта?

Павлов принимается кормить собаку… камешками. Животное глотает их, они выпадают из пищевода наружу, а сок из желудка не отделяется.

— Погодим с заключением, — все еще не доверяет ученый себе. — Мы насильно кормили собаку камнями. Кто поручится, что принуждение не тормозит деятельности желез?

Павлов приучает животное глотать камешки без принуждения. Это ему удается. Однако результаты нисколько от того не меняются: вид пищи вызывает отделение сока, а глотание камней оставляет железы спокойными.

Собака с перерезанным пищеводом и желудочной фистулой (опыт с «мнимым кормлением»).

— Теперь и мы поверили, — сказал ученый, — что это так.

Только через полушария головного мозга могла осуществляться связь между слюнной железой и железами слизистой оболочки желудка.

Мнимое кормление неожиданно открыло ученому источник больших количеств чистого сока. Препарат пригодился для людей, страдающих недостатком собственного желудочного сока.

— Можете брать сок у собаки, — шутил Павлов, — как берут молоко у коров…

Молва об открытии разнеслась по стране, и гектолитры спасительного препарата явились на помощь человеку.

Продукт новой методики был назван ученым «психическим» соком по той самой причине, что без посредничества психики проявление его невозможно.