Павлик

– Давайте, – тот с согласным кивком уже протягивал сложенные лодочкой ладони и широко улыбался. – Вы давайте, Павел, а уж смогу я взять или нет – мои проблемы, как говорится. Показывайте, а увидеть-то я постараюсь! И давайте к делу переходить – часики-то тикают! – он приложил обозначенные «часики» пафосной наружности к уху и требовательно постучал по стеклу хронометра, одарив водителя улыбкой.

– Даю, – тот кивнул и тяжело вздохнул. – Даю, Игорь Сергеевич, готовьтесь брать. Только вот предчувствие у меня не очень что-то. У вас сейчас парадигма сломается, а перед тетушкой опять мне отвечать?

– А тетушка тут при чем?

– Как – причем? Мало ли что с вами после прозрения случиться может? Бросите все свои аллигаторские игрушки и рванете на Багамы какие-нибудь с Танюшей на вечное поселение, а кто в ответе будет? Правильно, я! – он скорбно покачал головой и нахмурился еще сильнее. – Если отца Фармазона тетушка мне кое-как, но простила, то с вами такой трюк уж точно не прокатит. Сожрет она меня за вас…

– Однако! – Игорь Сергеевич с неподдельным восхищением смотрел на бесстрастное лицо своего молодого спутника. – Вы, я так понимаю, и правда верите во все это?

– Во что? В бессмертие? Или в то, что его даже вам показать можно? – Павлик прыснул и похлопал от избытка чувств по ни в чем не повинному рулю. – А что? Умом вас мать-природа не обделила: три заветные извилины – на месте. С разумностью вашей в процессе разберемся, – он снова рассмеялся, а потом, внезапно посерьезнев, пристально посмотрел своему собеседнику прямо в глаза. – Я вас предупредил, а там уж все в руках Орла нашего Говинды, как мудрые люди в Индии говорят. Так что, если что – на себя пеняйте! Готовы?

– Всегда! – рука московского аллигатора взлетела в пионерском салюте, который Павлик принял с благосклонным кивком.

– Вы сейчас зауми от меня всякой ждете, и зря. Я вам больше того скажу: тут проблема одна только, и она в том, что все просто аж до невозможности. А для умных сильно это и есть та самая первая и последняя проблема, с которой они по определению справиться не в состоянии. Сильно умным же кажется, что все сложно быть должно, «Через тернии – к звездам!», как говорится. А стоит только в простоту такую упереться, так сразу мысли о подвохе начинаются. Не может быть, дескать, чтоб такой глобальный вопрос таким простым и очевидным оказался! Впрочем, это прелюдии все, конечно, – Павлик махнул рукой и пожал плечами. – Я вам все, как есть, покажу, а увидите вы, поймете ли – ваши проблемы, лады? И начать, Игорь Сергеевич, лучше всего с простого самого. С самого главного заблуждения, с которым люди никак разобраться не в состоянии. Мы же с вами сейчас про смерть людскую речь ведем? И про возможность бессмертия, правильно?

– Правильно. И что?

– Но вы же сию вот минуту на все сто процентов уверены, что смерть жизни противоположна. Разве не так?

– Так это же очевидно, молодой человек! Для любого разумного человека, как вы выражаетесь, по крайней мере.

– Конечно, очевидно. Тут всем все очевидно, пока разбираться не начнешь в вопросе подробно. Вам вначале очевидно было, что сложнейшие системы без участия Творца образовываться могут, а теперь вы хоть изредка над этим вопросом задумываться станете. Рупь за сто даю, что начнете. По себе знаю и сужу. Вы отныне нет-нет, да и задумаетесь: раз есть система сложнейшая и разумно устроенная, точно ли сама по себе она возникла? Потом еще вам очевидно было, что у вас воля свободная есть и полная самостоятельность в поступках. Но, если вы еще наш разговор в ресторане помните, я тогда доходчиво показал, что человек есть лишь винтик в механизме огромном. А в механизме том все на все влияет и все со всем связано, и у части механизма этого сложнейшего никакой собственной свободной воли по определению быть не может. Больно ли вам слышать это снова, горько ли, но от фактов упрямых никуда не деться как ни крути, было бы желание думать и размышлять только. Я вам, Игорь Сергеевич, на действительно очевидных вещах сейчас внимание заостряю! И вот ведь парадокс: начали с вами все по полочкам раскладывать, так вам и самому все ясно и понятно стало, а стоило чуть-чуть времени пройти – и у вас все опять на старые и привычные места возвернулось. Если вам мое мнение интересно, так вот это самое настоящее чудо и есть! Спроси я у вас сейчас про вашу волю свободную, вы ж мне опять на голубом глазу ответите: да, дескать, свободен я в выборе своем! А начнем повторять урок, – Павлик усмехнулся, – вы снова плечами пожмете и признать вынуждены будете: другая очевидность совсем налицо.

– А к чему вы это все, я не совсем понимаю?