Павильон

— У меня в кармане нет ордера на арест, если вы это имели в виду. По-моему, виновность Карея несомненна, но пока нет никаких доказательств, что он вернулся в павильон после того, как миссис Грэхем ушла в дом. Нет и доказательств того, что он уходил из павильона. Он мог пойти прогуляться, как он говорит, а потом вернуться, но с таким же успехом мог оставаться в павильоне, поджидая Алтею. Окна ее спальни обращены в эту сторону, как вы знаете, а миссис Грэхем — в другую. Он мог понадеяться на то, что она в последний момент выглянет из окна, когда погасит свет и станет задергивать шторы. Многие делают это машинально. А он мог подавать ей сигнал фонариком.

Допустим, он так и сделал, и допустим, этот сигнал приняла миссис Грэхем. В эту сторону смотрят окна ее ванной. По свидетельству мисс Коттон, она была истеричного склада, а в ту ночь еще зла и подозрительна. Она безусловно могла заподозрить, что Карей предпримет еще одну попытку встретиться с ее дочерью. Из окна ванной виден павильон. Миссис Грэхем увидела бы мигание фонарика.

Думаю, более чем вероятно, что она что-то увидела, поэтому и побежала в сад, навстречу своей смерти. К сожалению, у нас нет ни единого свидетельства о том, что было после того, как Алтея увела мать в дом, и мисс Коттон увидела свет в ее спальне. С этого момента — патовая ситуация:

Карей не может доказать, что он ушел, мы — что он остался. Может быть, он действительно ушел, но нет никого, кто бы это подтвердил, а мы не можем доказать, что он остался и задушил миссис Грэхем. Налицо мотив, налицо возможность! Пока никаких других зацепок.

Две мисс Пим стояли перед дверью, но не поднимали молоточка и не звонили, Если смотреть с дороги, то справа от входа были окна гостиной, слева — столовой. Гостиная имела квадратный эркер, и через него был бы хорошо виден интерьер, если бы окна не были закрыты совершенно непроницаемой шторой, и как раз со стороны крыльца. В столовой тоже был эркер, но незашторенный, более того, ближайшее окно было распахнуто настежь. Лили Пим смотрела направо, а вот Мейбел повезло больше. В открытое окно она увидела, как в комнату вошли мисс Силвер и инспектор Эбботт.

И — какое счастье! — они не смотрели в их сторону! Она тронула Лили за руку, прижала палец к губам и шмыгнула под укрытие крыльца. Лили с глуповатым видом открыла рот, собираясь что-то сказать, но Мейбел так ее ущипнула, что у той на глазах выступили слезы, и она мгновенно присмирела. Мейбел отняла палец от губ и показала на окно.

Они услышали, как инспектор сказал: «По-моему, виновность Карея несомненна». После чего Лили можно было уже больше не щипать.

Они стояли, словно приклеенные к ступенькам, Мейбел — тощая и длинная, Лили — круглая и пухлая. В детстве ее дразнили Плюшкой, это прозвище к ней и сейчас подходило. Им было слышно каждое слово. Но когда детектив Эбботт дошел до того места в своей речи, где он утверждал, что у Карея был налицо мотив и налицо возможность, сказал, что «пока никаких других зацепок» — он обошел стол и подошел к окну. Они услышали: «Почему бы нам не сесть?» Тут он развернулся и увидел, что они стоят на крыльце.

Мейбел Пим проявила необыкновенное присутствие духа. Только в окне появился край мужского рукава, как ее рука уже была на кнопке звонка. Пронзительный звонок прозвучал одновременно со словами Фрэнка: «У двери кто-то стоит». Когда звонок повторился, он отступил от окна и еле слышно сказал: «Кто-нибудь откроет, или пойти мне?»

Алтея уже вышла в холл. Увидев мисс Пим, она не выдала охватившего ее страха, но он окутал ее как вязкий туман. Она знала их с шести лет и заранее предчувствовала, что не сможет выдержать суровый перекрестный допрос сестер Пим. Поэтому она облегченно вздохнула, увидев, что из столовой выходят мисс Силвер и Фрэнк Эбботт. Мейбел Пим церемонно приложилась к ее щеке, и после печального ритуала соболезнований все прошли в гостиную. Фрэнк Эбботт не мог решить, уйти ему или оставаться. Но в этот момент его представили, и он остался.

Мисс Мейбел обратилась к мисс Силвер с вопросом:

— Кажется, я прежде о вас не слышала? Вы родственница?

Мисс Силвер и Мейбел Пим сидели на диване, Фрэнк Эбботт расположился в кресле возле камина, которое было маловато для его статной фигуры, Алтея — на квадратном пуфике, очень модном в ту пору, когда миссис Грэхем выходила замуж, а Лили Пим — на одиноком большом кресле напротив дивана. Ее ноги еле доставали до пола. Она носила длинные юбки, чтобы казаться более высокой, но это не очень-то помогало. Черные перчатки были тесноваты для ее пухлых пальцев. Отправляясь в дом скорби, обе надели черные пальто и черные шляпы — так принято одеваться на похороны. Все это было безнадежно старомодным и сильно пропахло нафталином. — Мисс Силвер взялась за жилетик и ответила на вопрос мисс Мейбел:

— Нет, я не родственница.

— Тогда подруга?

— Надеюсь, что да.

Мисс Пим расстегнула верхнюю пуговицу пальто. Надо сказать, ее никогда не устраивала температура в комнате.