Павел I

Турок, родившийся в Кутаиси (Кутае), он маленьким мальчиком попал в плен к русским войскам под Бендерами и доставлен ко Двору Екатерины в качестве служки. Императрица же «передарила» его Цесаревичу. Павел Петрович крестил его и отправил в Берлин и Париж для овладения парикмахерским искусством и фельдшерским делом. Вернувшись в Россию, Кутайсов был назначен камердинером Павла Петровича, одновременно исполняя обязанность и его цирюльника («брадобрея»). Услужливый и преданный «турок» быстро вошёл в доверие к Цесаревичу и занял при нём исключительное положение. Даже Мария Фёдоровна порой, чтобы донести какие-то свои просьбы и пожелания, должна была делать это через «Ивана», иначе Кутайсова и не называли.

Только ему Цесаревич доверял себя брить. Приближаться с острым лезвием бритвы к своей шее он бы никому иному не позволил. Павлу Петровичу нередко снились ужасные сны: то он видел себя падающего в какие-то бездонные ямы, то — с веревкой на шее, то — с острым кинжалом в груди. Но никогда не привиделось ему, чтобы рука злодея была рукой Кутайсова, который и возносясь по иерархической лестнице, так до конца и остался единственным царским брадобреем.

После воцарения Павла Петровича на Кутайсова посыпались высочайшие милости, изумлявшие многих. 8 ноября 1796 года Кутайсов был произведен в гардеробмейстеры, в 1798 году — в обер-гардеробмейстеры с пожалованием ордена Анны I степени. 22 февраля 1799 года «брадобрей» был возведён в бароны Российской Империи и назначен егермейстером, а 5 мая 1799 года ему было пожаловано графское достоинство. На этом взлёт карьеры не завершился. 21 июня 1799 года Кутайсов был награждён орденом Святого Александра Невского, в 1800 году стал шталмейстером и получил высший орден России — Святого апостола Андрея Первозванного.

Павел Петрович, отличая Кутайсова, как бы заявлял всему миру, что происхождение, родовая генеалогия — не главное. Главное же — преданность ему, Самодержцу Всероссийскому; таким же образом поступал когда-то его прадед — Император Пётр I. После убийства Павла I Кутайсов был низвергнут и удалился за границу, где провёл много лет. Вернулся он в Россию на исходе жизни всеми забытый и тихо скончался в своём имении…

Отношения между Павлом Петровичем и Нелидовой не завершились после её удаления в Смольный. Лето 1794 года она провела с Великокняжеской четой в Павловске. Мария Федоровна приняла теперь её с большим расположением, хотя её всё время волновала мысль, как это воспримут при Большом Дворе. Она вообще считала, что по отношению в Императрице следует придерживаться только одной линии поведения; покорность, покорность и ещё раз покорность.

Павел Петрович так не считал и не находил нужным безропотно сносить укоры и притеснения. Его в этом целиком поддерживала и Екатерина Нелидова, уверенная, что Цесаревич имеет право на собственное мнение, имеет право иметь особую точку зрения. Здесь Мария Фёдоровна и усматривала теперь главную опасность. Как писала она Плещееву в 1794 году; «Настоящее жестоко, но будущее внушает мне ужас, потому что, если мужа моего постигнет несчастье, то не он один подвергнется ему, но и я вместе с ним». Однако Мария Фёдоровна не могла не признать, что Нелидова умеет умиротворяюще влиять на Павла в минуты его гнева.

Отношения между двумя женщинами ещё более укрепились после восшествия на Престол Павла Петровича. Император не забыл своего друга и пригласил её на жительство в Зимний Дворец, где специально для нее были оборудованы апартаменты, много лет потом носившие название «Нелидовских». Екатерина Ивановна уклонилась от переезда, оставшись жить в своем Смольном убежище. Но теперь она оказалась в центре интереса столичной публики. О ней стали говорить как о «всемогущей фаворитке», к которой наведывается «сам Император»! В начале декабря 1796 года Император впервые вместе со свитой посетил старого друга. Ещё раньше, 12 ноября, Мария Фёдоровна была назначена «начальствовать воспитательным обществом благородных девиц» и помощником ей стала Нелидова. Они превратились в верных подруг, и уже навсегда.

Придворный врач Джон-Самуэль (Иван Самойлович) Роджерсон (1741–1823)[55] сообщал русскому послу в Лондоне графу С. М. Воронцову в середине декабря 1796 года: «Вам приятно будет узнать, что мир и согласие царствуют в Императорском семействе. Императрица, которая, без сомнения, есть самая добродетельная женщина в мире, пользуется влиянием, но не злоупотребляет им. Она занята тем, что делает добро. Она часто ездит в Смольный монастырь, который вверен её попечениям. Она прилагает все старания, чтобы побудить мадмуазель Нелидову возвратиться ко Двору, но та до настоящего времени остаётся непоколебимою в этом отношении. Девица эта ведёт себя таким образом, что возбуждает всеобщее удивление и почтение; она изредка появляется на придворные обеды, но не хочет ни во что вмешиваться, хотя ей ни в чём не было бы отказа».