Павел I

Вскоре после воцарения Екатерина сделала «красивый жест», которые она всегда так любила. Императрица предложила известному французскому философу и математику, члену Парижской Академии Жану Даламберу (1717–1783), приехать в Россию и стать воспитателем Цесаревича. При этом она предлагала французскому академику баснословное содержание в 100 тысяч франков.[27] Даламбер любезно отклонил предложение русской повелительницы. Это Екатерину не остановило, и она через несколько месяцев вторично обратилась к Даламберу, теперь уже предлагая тому устроить в России и всех друзей философа по его выбору. Результат вторичного обращения закончился ничем.

Почему Екатерина так настойчиво домогалась получить в воспитатели сына европейскую знаменитость? Часто писали о том, что она хотела, чтобы Павла Петровича наставляли лучшие умы Европы. Такой побудительный мотив исключить нельзя, хотя он и не представляется особо значимым. Более правдоподобной представляется другая версия: это была политическая комедия, разыгранная для получения, как бы теперь сказали, имиджевых дивидендов. Екатерина любила декоративные акции, особенно такие, которые имели широкий общественный резонанс.

Придя к власти как самозванка, она всеми силами старалась развеять негативный ореол, окружавший историю её воцарения. Ей надо было утвердиться в роли просвещённого монарха, в роли, которая была в большой моде в Европе. И ей это удалось. Даламбер не приехал в Россию, но о Екатерине заговорили в парижских салонах, в которых в тот период формировалось «мнение Европы». Самого Даламбера «просвещенной государыне» обмануть не удалось. Б письме к Вольтеру Даламбер язвительно заметил: «Я очень подвержен геморрою, а он слишком опасен в этой стране»…[28]

Конечно, провозгласив сына Цесаревичем, Екатерина обязана была соблюдать весь имперский антураж. Уже 4 июля 1762 года Павел Петрович был пожалован в полковники Лейб-гвардии Кирасирского полка, а 20 декабря Цесаревич произведён в генерал-адмиралы[29]. 10 июля 1762 года Императрица назначила ему содержание в 120 тысяч рублей в год, а в 1763 году подарила Каменный остров в Петербурге.

В воспитании и образовании юного Павла мало что изменилось. Никита Панин продолжал властвовать безраздельно, впрочем, не утруждая себя чрезмерным усердием. Павел перестал его бояться, что происходило на первых порах, и постепенно старый царедворец сумел добиться с его стороны расположения, а затем и симпатии. В качестве обер-гофмаршала Никита Иванович имел полное право приглашать учителей, определять курс воспитания и формировать окружение Великого князя. Панин прекрасно владел искусством европейского придворного «политеса» и внешне, по осанке, одежде и манерам походил на маркиза при Дворе Людовика XV, но в душе всегда оставался истинно русским человеком. Европейский лоск никоим образом не изменил его природной сути. Историю России, исторические национальные предания, природную русскую веру — всё это он не только знал, но и чтил. И эти же русские ценности он постоянно прививал Павлу Петровичу.

Панин совершенно не хотел видеть своего подопечного узколобым военным балбесом, а потому военные занятия не играли в воспитательном курсе сколько-нибудь заметной роли. Среди предметов преобладали точные науки, а также история, география и иностранные языки. Грамоте Павла начали обучать в четыре года и тогда же на него одели расшитый камзольчик и парик, который одна из нянь окропила святой водой.

К 12–13 годам Павел Петрович уже свободно владел французским и немецким языками; чуть позже овладел польским. В юношеские годы Павел пристрастился к чтению, и это занятие всегда поощрял Панин. Цесаревич к своему совершеннолетию (18 лет) знал не только сочинения Сумарокова, Ломоносова, Державина, но и европейских авторов: Расина, Корнеля, Мольера. Особенно его увлек огромный роман испанца Сервантеса «Дон-Кихот», который долго был его любимой книгой. Конечно, ему и в голову не могло придти, что некоторые из потомков именно его будут называть «русским Дон-Кихотом»…

Среди преподавателей Павла Петровича особую известность получил Семён Андреевич Порошин (1741–1769), бывший флигель-адъютант Императора Петра III, ставший преподавателем математики у Великого князя Павла в 1762 году. Хотя Порошин преподавал Великому князю математику, но его беседы с ним касались как истории, литературы, так и повседневных событий, К тому же педагог знал довольно близко отца, что внушало Павлу особое расположение. Порошин оставил свой дневник, который является бесценным материалом для характеристики личности Императора Павла в юношеские годы. Дневник охватывает период с 20 сентября 1764 года по 13 января 1766 года.