Павел и Авель

Лесистратова постоянно сверялась со схемой, бегло нарисованной на бумажке, и с карманным атласом Венеции, который представлял из себя батистовый платок с написанными старой тушью письменами и рисунками, пытаясь сообразить по каким каналам они доберутся до цели, обозначенной черным крестом. Что их там ждало – бог весть, но служебный долг и тем паче любопытство, сгубившее не одну кошку, заставляло ее не отступать и не сдаваться.

По бокам каналов тянулись узкие «фондамента» – набережные, с домами на многослойном фундаменте, который позволял «цепляться» за илистое и зыбкое дно лагуны. Через гладь каналов были перекинуты высокие мостики, не мешавшие проплывать судам, и можно было любоваться соборами и дворцами, традиционно обращенными парадными фасадами к воде.

Прокатившись по широкому, иногда в десяток аршин шириной, Гранд Канале почти по всему городу, граф Г. со спутниками плавно переплыли в канал Св. Марка, в котором отражался величественный Дворец дожей, или Palazzo Ducale. А на площади Сан-Марко как всегда было полно голубей – как гласила старинная легенда, эти голуби были завезены сюда с Кипра для развлечения жены дожа. Именно тут, на площади Сан-Марко, и кончался их маршрут – оставалось только ждать.

– Граф, и вы, месье Морозявкин – вы можете пока погулять! – объявила Лиза, когда они вышли из гондолы и щедро рассчитались с гондольером, который даже удостоился от нее поцелуя. – Смотрите, вон собор Сан-Марко, вон Дворец дожей, осмотрите их внимательно! Вообще будьте начеку.

– А вы, мадемуазель? – вопросил граф.

– А я пока покормлю птичек… Видите, какие милые птички? Голуби и голубки, и они воркуют, как голубки! – пояснила Лиза.

– Они и есть голубки, как же им еще ворковать-то? – удивился Морозявкин. – А мне выдадут финанс на пропой души?

– Выдадут! Граф, пожалуйста, не отпускайте его далеко… Ну, оревуар, или же чао, бомбини – встретимся тут же, на площади.

После чего Лесистратова, проводив взглядом графа с Вольдемаром и помахав им ручкой, приобрела у уличной торговки мерку зерна и старательно скормила все голубям, живо окружившим ее. Жадные птицы, черные и серые, давили друг друга и клевались, поедая крупное зерно, но Лизу особенно заинтересовал один голубь, белый, прилетевший явно издалека. Он слетел прямо к ее ногам с высокой башни собора, и к его лапке была привязана записка, от которой у Лизоньки округлились глаза. Она прочла ее и спереди, и сзади, справа налево и слева направо, и решила что в далеком Санкт-Петербурге все окончательно сошли с ума.

В это время граф Г. и Морозявкин уже осмотрели всю Piazza San Marco, это сердце Венеции, восхитились крылатыми символическими львами, глядевшими на всех свысока, поглазели на ту самую колокольню, где Галилей как раз и поставил свой знаменитый телескоп, чтобы понять вертится Земля или нет, полюбовались величественным собором Св. Марка, постройки XI века, изумились золотой мозаикой на его стенах, а также алтарным образом работы Джампаоло Бонисеньи, из золота с драгоценными каменьями, походили по мраморному полу и поставили по толстой свече Николаю-угоднику, покровителю всех плавающих и путешествующих, дабы он спас их корабль от шторма если таковой случится.

Они также удостоверились что на Часовой Башне имелось целых два циферблата, один, попроще, предназначался для публики, другой, побогаче, с золотым львом и мадонной – для дожей. Правда Морозявкин все время порывался убежать, не в силах выдержать наплыва подробностей, но граф держал за руку крепко, обещая в дальнейшем компенсировать его страдания.

Что касается Лизы, то она сумела дождаться не только голубя. В том месте площади, которое было обозначено в «рыбной» записке крестом, к ней подошел неприметный с виду сеньор, в лице и темной одежде которого не было ни одной запоминающейся черты, и наклонившись прошипел ей в ухо «Будьте на Карнавале в полночь!»

– На каком карнавале? – удивилась Лесистратова. – Эта традиция была здесь в средневековье, но потом сошла на нет…

– Во Дворце дожей! Это тайный карнавал, вроде бала. Приходите, сеньора – не пожалеете!

И говоривший исчез в толпе гуляк так же незаметно, как и появился. Лесистратова немного постояла, подумала, и пошла ловить графа и Морозявкина, которые как выяснилось давно уже переминались где-то неподалеку. После объявления новости о тайном полуночном празненстве граф Г. пришел в состояние некоторого возбуждения, а Морозявкин, вообразивший что карнавал проводит общество масонов-трезвенников – в уныние, которое пришлось лечить с помощью большого количества Беллини, местного напитка из смеси шипучего Prosecco с персиком, в ближайшей остерии, то есть винном баре. Кроме того друг Вольдемар не упустил случая попробовать белое вино Омбру, и еще много кое чего, хотя Лесистратова умоляла его не терять выправку до вечера.