Павел и Авель

– Наверняка это очередная ловушка! – мрачно заметил граф, как только не слишком святая троица выбралась из церковных стен. – Не думаю, что есть смысл навещать это злачное место.

– А я наоборот уверен, что туда следует зайти! – возразил друг Вольдемар. – Хоть повеселимся…

– Да, пожалуй! – поддержала его и Лиза. – Сейчас – на ночлег, а завтра – в таверну! Это наш долг.

Знаменитая таверна «In ‘T Aepjen» – «У обезьянок» – была достопримечательностью столицы Нидерландов уже в те далекие годы. Она располагалась рядом с кварталом Красных фонарей, и Морозявкин проходя мимо только облизнулся на силуэты полуобнаженных красоток в его окнах, но сделать ничего не успел, так как крепкая рука графа втащила его внутрь. Внутри их поджидало огромное количество всевозможной выпивки в пузатых бочонках, включавших разумеется и знаменитое голландское пиво, разливаемое старым бородатым трактирщиком, похожим на пирата, вопреки белоснежной рубашке голландского полотна.

Собственно говоря, он и был пиратом, и даже хвастался, напившись можжевеловой водки, что нападал в свое время на испанскую флотилию и отобрал у алчных испанцев награбленные ими в землях американских индейцев бесценные сокровища. Впрочем в это мало кто верил, так как описанное событие, реальное нападение капитана Пита Хейна на испанский Серебряный флот произошло в 1628 году, и никакой пират не смог бы дожить до столь почтенного возраста.

Старинная мебель, древние интерьеры коричневых оттенков, атмосфера заведения, находящегося в здании постройки XV века, располагала к дегустации местных напитков. Пробуя то пшеничное, то темное и тягучее пиво, Морозявкин постепенно впал в то состояние, когда цель визита в питейное заведение полностью определяется погоней за количеством выпивки. Он так и не услышал ту поучительную историю, которую Лесистратова вполголоса пересказывала графу и где фигурировали многочисленные обезъянки. Название таверны пошло от тех обезьян и прочих экзотических животных, которыми подвыпившие матросы пытались расплатиться за выпивку, не имея других средств. Колониальная экзотика шла на-ура, гравюры с изображением веселых зверьков украшали стены таверны, а удивлению Морозявкина, который увидел у себя на плече лохматую черную лапу, не было предела.

– Чур меня, чур! Черти! – завопил он пронзительным голосом, порываясь встать со стула и спрятаться за стойкой. К счастью граф быстро поймал его и в двух словах объяснил положение дел.

– Обезъян, значит? А я думал, черт хвостатый… и как ведь похожа, нехристь окаянная! – возмущался Вольдемар, отпаиваясь шипучим бельгийским пивом. На всякий случай он перепрятал кошель поглубже и мелко крестился свободной левой рукой.

– Да все пустяки, – успокаивали его граф Г. и Лесистратова. – Однако где же эти наши «друзья»? Уж полночь близится, а сих друзей все нет!

В это время в трактир вошла странная парочка. Больше всего она напоминала аббата, похожего на шута, и шута, солидного как аббат. Длинные одежды немолодого святого отца выглядели не слишком уместными в столь веселом месте, зато ухмылки пестро одетого шута, еще крепкого человека средних лет, пытавшегося нести свое тело с показным достоинством, невольно напоминали о тех животных, в честь которых был назван трактир. Обведя глазами зал, аббат безошибочно выделил из толпы гуляк нашу троицу, и подойдя к ним, уселся на стул, подобрав полы рясы.

– А вот и мы! Вы ведь те самые путешественники из России? – обратился священник к графу на немецком, старательно избегая голландских слов. При этом он снял свой головной убор, что позволяло всем присутствующим убедиться в его лысости. Голова аббата сияла, как бильярдный шар, Лизе показалось даже, что в ней отражалось пламя свечей.

– Из Санкт-Петербурга, с вашего позволения! – заметил гордый граф, который не любил, когда его путали с простыми провинциальными россиянами.

– О, ваше сиятельство, не нужно начинать сразу с угроз! Поймите, что мы – ваши друзья. Мы наслышаны о цели вашего визита и хотим вам помочь по мере наших скромных сил, – поддержал беседу и примкнувший к компании шут. Усевшись, он на всякий случай положил ноги на стол, что несколько покоробило благовоспитанного графа.

– Мы? Кто это «мы», представьтесь, господа. Я, граф Г., хочу знать, с кем имею честь беседовать?

– Можете называть меня… ну скажем аббат Ларудан. Это правда не мое настоящее имя, но так звали одного нашего достойного брата, написавшего в середине нынешнего столетия разоблачение ордена вольных каменщиков. Сия книга была издана тут, в Амстердаме, и всем должна была показать, что все эти каменщики – порождение сатаны, исчадие ада, который вселился в них! Эти бестии, дьяволы с человеческими лицами, организовали французскую революцию, народ сам, как бы он ни бедствовал, неспособен на такое! Их ложи – пристанище распутства, и туда ходят не иначе как негодяи и отребье…