Павел и Авель

– А? Что? Я сплю? Где я? – забормотал друг Вольдемар, как бы ничего не помня. – Я… здесь, в чужой спальне? Но позвольте, что я тут делаю?

– Он меня домогался и хотел снасильничать! Граф Михайло, я требую вашей защиты… и умоляю о ней! – Лизонька трогательно побледнела. Граф Г. нахмурил чело.

– Так ты и вправду ничего не помнишь?

– Ничего! Наверное это лунатизм, и я сомнабула! – ответствовал Морозявкин, нимало не покраснев при этом.

– Все он врет! Помнит! Нет, граф, не оставляйте меня с ним… Умоляю!

Пинками прогнав Морозявкина в его спальню, граф хотел уж было воротиться в свою очередь в собственную опочивальню и с грехом пополам скоротать беспокойную ночь после еще более беспокойного дня. Но Лесистратова вцепилась в него как голодная пиранья в свежий труп моряка. Она все время бормотала что боится, и пожелала ночевать не иначе как в графской комнате. Граф так устал и ослаб после приключений прошедшего вечера, что не мог ей в этом отказать. Он залез под одеяло, от души надеясь, что Лесистратова прикорнет где-нибудь в комнате на дубовом кресле или может быть прямо на полу, так как несмотря на всю свою галантность сам ночевать там не собирался, памятуя о своих дворянских правах.

Однако буквально через пять минут он сунув руку под одеяло и обнаружил там обнаженное женское тело. Удивленный граф вопросил:

– Сударыня, вы ли это? И почему вы раздеты?

– Ах, сударь, я всегда сплю голой! С двенадцати лет… и там так холодно, на этом полу… ужасно задувает…

– Но это немыслимо, вы меня соблазняете! А должен вам сказать, что мне ужасно трудно будет удержаться.

– А разве вы не хотите соблазниться, граф Михайло? Я вам так неприятна? – говоря это, Лизонька обвила графа своей дланью. Мысленно граф Г. застонал, а вслух произнес:

– Ах, мадемуазель, вы прекрасны и соблазнительны как Венера – но я должен открыть вам всю правду… Я безумно люблю одну женщину, баронессу… имени которой я не могу вам открыть, и сохраняю ей верность уже много лет… Да, я могу развлечься со служанками, это требует мое естество, но я не могу изменять ей с порядочной женщиной! – произнеся это, граф Михайло возвел глаза к небу, призывая мысленно господа оценить эту жертву.

– Какую это женщину? Эту нарумяненную дуру-блондинку, баронессу Надеждину? Да ведь она изменяет своему мужу направо и налево – это всем известно, а на вас даже не смотрит! И разве ваше мужское естество не требует меня? – говоря это, Лесистратова перекинула через графское тело свою длинную ногу. Граф застонал на этот раз уже наяву, закусил зубами подушку и притворился спящим.

На следующее утро Морозявкин и граф завтракали в грустном одиночестве. Мамзель Лесистратова, грозно поглядев на обоих, сказала только «До свиданья, мальчики» и ушла по своим неотложным шпионским делам. Чувствуя, что скоро им опять собираться в поход, граф отправил Морозявкина паковать вещи. Когда походный сундук был уложен, а трактирщику уплачено, герои остались ожидать в гостевой зале, и от скуки граф Михайло предложил Морозявкину поиграть в «города».

– В города… что-то не припомню такой игры, хоть знаю их немало! Откуда она взялась? – подозрительно спросил несостоявшийся насильник и вечный Казанова.

– О, это простая придворная игра. В нее играют во всех салонах. Не все же время играть в карты… Я тебя сейчас научу. Играющему нужно только назвать какой-нибудь город, а потом его партнер называет следующий, начинающийся на последнюю букву названного… скажем «Москва» – «Астрахань»… понятно ли? – пояснил граф любезно.

– Да чего уж тут не понять… называй!

– Ну скажем… Санкт-Петербург! – сделал первый ход граф Г.

– Лаппеенранта! – ответствовал друг Вольдемар, нисколько не смущаясь.

– Позволь, отчего же Лаппеенранта, ведь город должен быть на «Г», а не на «Л»? – удивился граф.

– Да потому, дружок, что мы там побывали как раз после северной Пальмиры!

– Но в таком случае… Хельсингфорс! – ответствовал граф, которому временами начинала надоедать фамильярность старого приятеля, не желающего замечать разницу в их положении в обществе.

– Стекольна, столица стеклянного царства! Или же Стокгольм, как шведы сами его называют, – заявил Морозявкин.

– А мелкие селения, что мы проезжали по пути сюда, ты решил на всякий случай не замечать? – полюбопытствовал граф.

– А что мне в них? Всякую мелочь я привык не замечать, – ответствовал Вольдемар.

– Ну ты братец и привереда!

– У тебя учусь, – заметил Морозявкин. – Так какой же будет следующий город? Кто нам его назовет? – прищурился он с любопытством.

– Амстердам! – раздался молодой женский голос.

Граф и Морозявкин с удивлением увидели Лизоньку. Она как раз воротилась из города, на ней была новая амазонка, а под мышкой баул дорогой кожи, в котором, как показалось приятелям, позвякивали звонкие золотые монеты. От ее утренней мрачности не осталось и следа, напротив, она была весела как птичка.

– Сударыня, вы вернулись? Но позвольте полюбопытствовать, что в вашем бауле?

– Да, да, и мне интересно! – встрял Вольдемар.

– Мое приданое, – ответствовала Лесистратова, не вдаваясь в подробности.

– Но откуда…