Паутина миров

Корни плавунов походили на луковицы, наполненные воздухом. Они и удерживали на поверхности океана древесные стволы, которые тянулись к солнцу, чтобы срастись в единую крону, широкими веерообразными листьями напоминавшую паруса. Поднимаясь над водой, плавуны росли вкривь и вкось. От главных стволов отходили многочисленные ветви и сучья, превращая плавучий лес в настоящий лабиринт. Иногда под собственной тяжестью сучья отламывались от полых стволов, и в темной, влажной глуби возникали дупла. Обитатели островка научились приспосабливать их под жилища. Самое просторное и самое комфортное дупло принадлежало Старшей Фемен. Ее товарки вычистили сочную мякоть, клочками мха высушили внутренние стенки дупла. Телохранители Воха и Миха наломали веток и устроили помост, который был заботливо устлан сухими листьями и мохом. Старшая, как подлинная королева крохотного мирка, благосклонно приняла от своих подданных этот дворец, откуда с тех пор почти не вылезала, отдавая распоряжения через проворную китаянку. Со своего насеста Карл хорошо видел, как снуют фемен у королевского дупла, словно пчелы вокруг улья. Только вместо цветочного нектара они таскали нехитрые дары островной природы – орхидеи, соленую рыбку, сухую листву. Близнецы-телохранители стояли на страже. Карл не удержался – метнул в Миху рыбьим скелетом, но тот не долетел до макушки верного пса. Орхидея на нижней ветке стрельнула клейким язычком, и через мгновение нежно-оранжевые лепестки в черную крапинку обволокли останки клейкохвостки. Моллюск, так похожий на экзотический цветок, долго будет теперь переваривать нежданную добычу.

Карл вытер грязной ладонью губы и продолжил путь.

Наверху было ветрено. Гудели туго натянутые, как корабельные снасти, лианы. Огромные веера парусной кроны, наполненные свежим бризом, влекли островок к выгнутому дугой горизонту. На такую верхотуру мало кто забирался. Фемен боялись. Русским делать здесь было нечего. Да и не удержались бы они на такой высоте, слишком тяжелые. Настоящие русские медведи. Карлика влекли корни, а не крона. А Отшельник не покидал своего дупла. По крайней мере, Карл никогда этого не видел. Впрочем, его вполне устраивало место, где он мог оставаться в одиночестве. К тому же – тут легче дышалось, что для бывшего воришки, выросшего в припортовом приюте и с детства страдающего приступами астмы, было спасением.

Карл обхватил лиану руками и ногами, полез, будто заправский матрос, к самой верхушке. Жесткие перистые, как у пальм, листья почти не гнулись под ветром. Один лист был с секретом. К нему плотно прилегала узкая металлическая пластина золотистого цвета. Ее на прощание Карлу подарил кхару, которому очень понравилась история ограбления роскошного номера в гамбургском отеле «Мёвенпик». Пластина была тяжелой, но не золотой – Карл это чувствовал. Ведь на Ша-Дааре нет ничего, кроме воды, живности и зелени. Ничего твердого, определенного, надежного. И потому любая металлическая пустяковина ценилась, как величайшая драгоценность.

Пластину к листу Карл накрепко привязал тонкой лианой. Только он мог распутать узел, которым та была затянута. Он уперся пятками в основание листа, нащупал короткий кончик… Синяя даль океана, просвечивающая сквозь частокол листьев, слепила глаза. Карл прищурился. Что-то еще было в этой дали. Не одинокий плавун, не кхару и не рыбий косяк, что-то гораздо более крупное, золотисто отсвечивающее в лучах утреннего солнца.

Карл забыл о заветной пластине, подался вперед, с трудом раздвинул негнущиеся листья.

– Donnerwetter! – в сердцах произнес Карл Фишер, которого трудно было чем-либо удивить.

2

– Какое неприятное солнце, – проворчал грог-адмирал Сылт, поднимаясь в центральный пост управления.

Сквозь овальные смотровые люки, затянутые светонепроницаемой пленкой, «неприятное солнце» выглядело, как зрачок птицы Ро, пойманной в синих лесах Узорчатой равнины. Но и птица Ро, и синие леса были очень далеко от этого зыбкого, ненадежного мира, в котором слишком много воды. «Гордость Центурии» – линейный подводный корабль, водоизмещением в три тысячи бых – бороздил глобальный океан Сырой планеты неисчислимые деления времени, но каждое утро грог-адмирал начинал свою вахту именно с этой фразы. На флоте издавна ценились традиции, поэтому старший помощник Олт неизменно обращал к своему начальнику сочувствующий взор огромных глаз, привычных к холодному свечению красного солнца Центурии, и выпячивал пупырчатый подбородок, выражая этим свою готовность выполнить любой приказ. На этом церемония заканчивалась. Сылт опускался в командирское кресло и знаком приказывал доложить обстановку. Олт разворачивал на главном экране оперативную карту района плавания. Скороговоркой называл данные о промерах глубин, скорости и направлении подводных течений, минеральном составе забортной воды, сейсмической активности океанского дна.

– А что, был ли замечен след Зверя? – скучающим голосом интересовался Сылт.