Паутина миров

Древний девственный мир. Скалистые пики, окруженные оранжевым океаном, в водах которого нежатся хрупкие создания, похожие на прозрачные кружева. Большая луна вызывает чудовищные приливы. Океанские воды штурмуют подножия гор, вымывая обширные гроты, а когда вода отступает, на стенах гротов остаются комочки питательной слизи. Годы идут. Гроты превращаются в разветвленную сеть пещер, в глубь которых стекает океанская вода, но назад уже не возвращается. Кружевные создания навечно остаются в пещерных водоемах. Здесь спокойнее. Океанские хищники не проникают сюда, и вся питательная слизь достается хрупким существам, которые там, на прибрежных отмелях, не могли противостоять конкурентам. Но процветание не может длиться вечно. Кружевные создания стремительно размножаются, а запасы пищи пополняются все медленнее. Чтобы выживать, приходится совершенствоваться. Безобидные твари сами становятся хищниками и начинают пожирать себе подобных. На поверхности мира тоже все меняется. Одинокие пики объединяются в архипелаги, архипелаги – в обширные участки суши. Оранжевый океан отступает. Пещерная страна остается отрезанной от него навсегда. Ее обитатели уже ничем не напоминают своих предков. Они обзавелись жесткими панцирями, стремительными и смертоносными конечностями, всесокрушающим ротовым аппаратом. Недостаток света не мешает им, они научились чувствовать врага или добычу на расстоянии, даже когда враг или добыча не издают ни звука, ни шороха, ни запаха. На поверхности Подлунного мира шла своя борьба за существование, в Пещерной стране – своя. Существа, которые миллионы лет назад умели лишь нежиться на прогретых солнцем отмелях, взобрались на самую верхушку пищевой цепи. Прислушиваясь к неслышимому, они изощрили свою нервную систему и научились повелевать другими созданиями, которым не столь повезло. Теперь эти неудачники не просто добыча – они рабы. Рабы, численность которых можно регулировать. И не только численность. Бывшие кружевные создания, а теперь – существа, похожие на земных богомолов, стали заниматься селекцией своих рабов. Оставляя в живых потомство только тех, которые обладали набором нужных хозяевам качеств. Так появились существа, до самой смерти обреченные выполнять только одну функцию. Рабы, приносящие пищу. Рабы, прокладывающие новые тоннели. Рабы, убивающие врагов своих хозяев. Рабы, откармливающие и оберегающие личинок богомолов. Рабы, поддерживающие жизнедеятельность Пещерной страны и ее сердца – гигантского подземного дворца Королевы. Рабы-трудяги. Рабы-воины. Рабы-няньки. Рабы-евнухи…

Заскулили щенки, и Семеныч очнулся.

Мягко мерцал пещерный свод. Причудливую мелодию выпевала капающая из дренажной системы вода. Бледно-розовый сталактит съедобной массы, которую евнухи ферментировали еще с вечера, почти достиг пола. Щенки уже обсели его мягкую, дышащую колонну, вывалив бурые языки, терпеливо ожидая, когда пища созреет. Семеныч, кряхтя, приподнялся на подстилке. Щенки навострили уши. В отличие от своей матери, которую богомолы отселили в отдельный грот, они не отличались ни храбростью, ни свирепостью. Профессор только надеялся, что хозяева горы не упустят момента, когда щенки подрастут. Ему вовсе не улыбалось однажды быть найденным с перехваченным горлом. Впрочем, хозяева не допустят такого расточительства. Недаром же они поселили пленника в одном из покоев королевского дворца. Ну и что, что вместе с детенышами хищной твари – помеси волка с крокодилом. Кто их знает, этих богомолов, может, у них такие представления о гостеприимстве и несчастному примату с планеты Земля оказана великая честь.

Из плотной, насыщенной испарениями темноты подземного хода донесся скрип, напомнивший профессору работу ржавого, дышащего на ладан механизма. За скрипом последовал звук шагов: точно две или три девушки шли по университетскому коридору, стуча высокими каблуками по облицованному плиткой полу. Само собой, не в ногу, останавливаясь на несколько секунд и снова продолжая путь.

А вот и Старый Мудрый Сверчок пожаловал…

Такая же кляча, как и он, Семеныч.

Хитин на боку смят, точно в него врезалось авто, лапы плохо гнутся, скрипят во время движения, а блеск фасеток тускл, будто глаза запылены, подобно плафонам давно не мытых люстр.

– Нет-нет, – Семеныч поднял руки, словно хотел сдаться. – Коллега, я донельзя вымотался. Позволь остаться наедине со своими мыслями. Это не так легко, когда у тебя в голове – говорящие тараканы.

Семеныч частенько проговаривал свои мысли вслух, он делал это для того, чтобы не свихнуться. Так это хотя бы немного напоминало беседу. Он говорит, а ответ появляется у него в голове сам по себе, словно голос увиденного во сне человека.