Паук в янтаре

– Яни, – ее голос сорвался, – я пришла сразу, как услышала, что ты здесь. И… – Расширившимися от ужаса глазами она оглядела мое платье, ошейник и цепь. – Поверить не могу, что Доминико сделал с тобой такое. Это же настоящее варварство, Яни. Он… он воистину чудовищен!

Она повернулась к Бьерри, глаза ее гневно сверкнули.

– Я требую, чтобы с моей сестры сняли этот позорный ошейник. Немедленно.

Законник дернул плечом.

– Не положено, миледи, – отрезал он. – Это приказ господина главного дознавателя.

– Дари, – мягко одернула я сестру, мысленно уговаривая ее уйти, не вмешиваться, но она лишь упрямо мотнула головой.

– Выбор костюма для маскарада, конечно, не ограничен никакими правилами, но это… – Она недовольно всплеснула руками. – Это уже слишком даже для привычной ко всему Веньятты.

Сама Дарианна на сегодняшнем балу изображала циндрийскую принцессу: широкие шаровары из нескольких слоев зеленоватого воздушного шелка, укороченный лиф, плотно обтягивавший грудь и открывавший плоский живот с фальшивым колечком у пупка, мягкие туфельки без каблука. В ушах Дарианны покачивались массивные серьги, пальцы, запястья и лодыжки были унизаны золотыми браслетами, среди которых я узнала несколько родовых артефактов из сокровищницы Астерио. Именно так, по мнению большинства иллирийцев, никогда не покидавших пределы страны, и должны были выглядеть неприступные чужеземные красавицы – и, разумеется, это совершенно не соответствовало облику настоящих циндриек, какими мне описывал их мастер аль-Раид.

Девушки на его родине – от дочерей самого великого эрмира до беднейших погонщиц скота – одевались куда проще. На шумных базарах, в тени крытых галерей или в устланных дорогими коврами гостиных невозможно было отыскать ни полупрозрачных шелков, ни выставленных напоказ драгоценностей. И уж тем более ни одна циндрийка не стала бы носить на теле украшений с изображением змеи, извечного врага всех людей из древних легенд восточных народов.

Если бы Дарианна знала, насколько в действительности скромны дочери циндрийских эрмиров, она ни за что не выбрала бы такой наряд. Сестра с детства стремилась превосходить всех в красоте карнавального костюма, и сейчас ее экзотический наряд выделялся на фоне других одежд не меньше, чем мое алое платье.

Мы обе производили должный эффект: всемогущая принцесса рядом с бесправной рабыней. Вычурная роскошь шелков – и безыскусное рубище. Броские украшения – и позорный ошейник.

Вот только отчего-то казалось, что золотые браслеты сковывали сестру крепче иных кандалов, а полупрозрачная вуаль не скрывала ни грусти, затаившейся в глубине глаз, ни горького изгиба губ…

Поймав мой взволнованный взгляд, Дари поспешно отвернулась, сделав вид, что осматривает зал. В какой-то момент мне показалось, что она разглядела кого-то среди разодетой на все лады танцующей толпы – в противоположном конце зала мелькнули цветастые шаровары и сафьяновый жилет, и мне не составило труда догадаться, кто именно скрывался за парным наряду сестры костюмом восточного мужчины-наложника из столь любимых иллирийками дамских романов. Словно бы на мгновение потеряв самообладание, Дарианна ощутимо вздрогнула, крепче стиснув браслеты на тонком запястье. Но сестра, дочь нашего отца, быстро взяла себя в руки.

– Вашего хозяина здесь нет, – холодно сказала она Бьерри, – иначе я поговорила бы с ним напрямую. Снимите ошейник. Это приказ. Я леди Меньяри, я имею на это право.

– Отдел магического контроля Веньятты подчиняется только Короне и главному дознавателю этих земель. – Старый законник непоколебимо стоял на своем. – Простите, леди Меньяри, но вы не в родной Ромилии.

Сестра упрямо поджала губы. Я ожидала, что бессмысленный спор продолжится, но в Дари вдруг что-то переменилось. Она отвернулась, обхватив руками худенькие плечи. В голубых глазах заблестели слезы.

– Как вы не понимаете? – дрогнувшим голосом прошептала она. – Я ее сестра. Сестра, слышите? У меня в целом мире нет никого ближе ее. Но даже сейчас…

Сердце кольнуло. Видеть Дари, обычно такую жизнерадостную и открытую, раздавленной, почти плачущей, было невыносимо. Мне захотелось броситься к ней, обнять и утешить, совсем как в детстве, когда сестра была моим единственным другом, единственным близким человеком. Да, я не знала точно, что же случилось, но поведение Аурелио на прошлом балу и брошенные вскользь слова мачехи об изменах и невозможности зачать наследника и без того заставляли меня беспрестанно волноваться за благополучие Дарианны.

Бьерри не двинулся с места. Я чувствовала: слезы Дари поколебали и его. Мы не обсудили, что делать в подобных случаях, но я сейчас не могла дать старому законнику совет. Оставалось лишь беспомощно смотреть, как сестра переминается с ноги на ногу, не решаясь подойти ближе.

– Дари, – я мягко окликнула сестру, – Дари…