Пациент скорее жив

– Да ты не дуйся, не дуйся! – продолжал медбрат, вдоволь насладившись моим расстройством. – Думаешь, я стал бы тебя приглашать, если бы совсем ничего не выяснил?

– Надеюсь, что нет.

– Правильно надеешься. Я покопался в Маринкиных бумагах. Вот баба, скажу я тебе! Есть ведь компьютер, хоть и не ахти какой крутой, а она на листках все записывает, а потом в стопки складывает, складывает… Так люди-то и пропадают.

– Да что там с нашими-то? – нетерпеливо спросила я.

– У Маринки написано: «Переведены в корпус № 3». Только это было давно, несколько месяцев назад, и теперь старички уже, наверное, дома кукуют. Или на кладбище.

– Типун тебе на язык!

– А что? Тихомировой восемьдесят два было, а Старикову семьдесят пять. Да столько вообще не живут! Но я еще о самом важном тебе не рассказал.

– Да? О чем же?

– Во-первых, я обнаружил еще четверых из твоего списка.

– Да ну?!

– Я вот тут отметил. – И Антон протянул мне листок, на котором я собственной рукой написала фамилии, которые назвал мне Лицкявичус. – Все лежали в неврологии и, что удивительно, впоследствии переведены все в тот же третий корпус.

– Да, и в самом деле интересно!

– На самом деле – еще лучше. Ты, наверное, не знаешь, но в третьем корпусе никогда не было неврологического отделения! Больница у нас старая, и некоторые отделения разделены надвое – в старых и новых корпусах. Например, кардиология-1 находится в нашем корпусе, главном, а кардиология-2 – в четвертом. Хирургии вообще три – две у нас, а третья в четвертом корпусе и так далее. А вот обе неврологии, первая и вторая, расположены только в нашем. Во как!

– Может, коек не хватало? – предположила я. – Потому и пришлось положить больных в другие отделения?

– Возможно. Но вот что странно: Тихомирова и Стариков поступили по «Скорой», а перевели их через неделю. Если бы в неврологии не хватало коек, то их, скорее всего, перевели бы в первый же день, но – ждать так долго, а потом переселять?

Мне нечего было сказать, и я промолчала, задумавшись над словами Антона. Тот не мешал моим размышлениям, но через несколько минут все же поинтересовался:

– Слушай, Ань, я помню про наш договор – типа, каждый сам за себя, в чужие дела не лезть, и все такое… Только хотелось бы все же знать, для чего я все это выяснял? Те старики тебе что, родня? Может, знакомые?

– Ага, – кивнула я, – знакомые.

– И оба пропали?

– Угу.

– Странно.

– А у вас вообще много странностей творится, – вздохнула я.

– Хм, есть маленько, ты права. Только в каждом доме, знаешь ли, свои тараканы. Так и у нас. Там, где ты раньше работала, было по-другому?

Я не хотела распространяться о предыдущем месте работы Анны Евстафьевой, так как Лицкявичус не посвятил меня ни в какие особые подробности.

– Да нет… В общем, все примерно так же…

– Врешь, детка!

Антон буквально выплюнул последние слова, и я вздрогнула от неожиданности.

– Что-о?! – пробормотала я растерянно.

– Ты можешь выдавать себя за кого угодно, но ты – не Анна Евстафьева. Анна Евстафьева живет в пригороде и работает в больнице – не в этой. И еще ей сорок шесть лет. Так кто же ты, а?

Я похолодела от страха. Антон не поленился выяснить правду об Анне? Но как? «Легенда» казалась таким хорошим прикрытием! Словно в ответ на мои лихорадочные вопросы к самой себе Антон сказал:

– Ты ведешь себя странно – рыскаешь по всей больнице, ищешь кого-то, не заложила меня начальству. Опять же, денег с больных не берешь, знаешь слишком много для обычной медсестры. Что тебе надо на самом деле?

– Я… я тебя не понимаю…

– Все ты понимаешь! Только вот что я тебе скажу, подруга: ты посмела меня шантажировать. Меня! Этого я никому делать не позволяю. Но теперь имей в виду: я от тебя не отстану. Буду следовать за тобой по пятам и следить за каждым твоим шагом. Если только ты перейдешь мне дорогу или попытаешься как-то навредить, если хоть одна живая душа узнает… то тебе не жить. Так и знай, Анюта!

Антон сделал ударение на последнем слове, будто показывая, что это имя мне не принадлежит, но он согласен играть в предложенную мною игру – до тех пор, пока ему удобно.

– Я вовсе не собиралась тебе вредить! – воскликнула я. – Если бы захотела, то сделала бы это в тот же день!

– Хорошо, если так, – ухмыльнулся парень. – Ну, бывай, подруга!

Он поднялся и направился к выходу, оставив меня сидеть в одиночестве. И что мне теперь делать? Стоит ли принимать угрозу медбрата всерьез или парень просто хотел меня попугать, чтобы я не проболталась о ворованных медикаментах? Если так, то бояться пока нечего. Однако меня мучили два вопроса. Во-первых, каким образом Антону так легко удалось узнать, что я ненастоящая Анна Евстафьева? Для этого надо как минимум обладать связями в определенных кругах, а Антон – всего лишь обычный медбрат. Во-вторых, несмотря на то что он выяснил обо мне, парень выполнил свою часть договора – почему?