Пациент

Внутри лежала картина Ван Гога.

Глава 38

Апрель 2018 года

Виктория организовала все. Авиабилеты, машину, отель.

Результаты рентгена выявили наличие опухоли — возле корня левого легкого обнаружилась небольшая тень.

— Она совсем крошечная, — презрительно фыркнула Виктория, когда доктор вывела рентгеновский снимок на экран. — Ерунда.

Я сжала ее руку, чтобы успокоить нас обеих. И я, и она понимали, что это никакая не ерунда.

Виктория согласилась на химиотерапию, но в перерыве между сеансами ей захотелось уехать. Для поездки в Камарг по заданию «Нэшнл Географик» ей была необходима компаньонка. Она была слишком слаба, чтобы носить оборудование на себе. Виктория забронировала отель в Сен-Реми-де-Прованс и планировала завершить терапию по возвращении.

— Итак, ты летишь со мной! — Виктория улыбнулась своей неповторимой ослепительной улыбкой.

— Он не выходил на связь, Ви. Не дави на меня.

— А картина?

На время моего отсутствия Лора взяла Пеппера к себе. Когда мы с Викторией прибыли в Марсель, шел дождь. Такси доставило нас в отель. Он находился на окраине Сен-Реми и был удобно расположен, но мы мерзли. Номера обустраивали с расчетом на лето, а апрель в этом году выдался прохладным. Полы были мраморными, стены тонкими. Консьерж выдал мне дополнительные одеяла, и я свалила их на кровать Виктории.

Мы отправились исследовать круговые улочки Сен-Реми. Осмотрели дом, в котором родился Нострадамус, одно из многих сохранившихся в городе старинных зданий. В Музее Эстрин была выставлена коллекция работ Ван Гога. Эти картины он написал, когда лечился в Сен-Поль-де-Мазоле. Пшеничное поле за больницей, оливковые деревья и горы очень напоминали те, что были на картине, подаренной прапрадеду Люка.

Я застыла как вкопанная, не в силах оторвать от них глаз. Как я могла не узнать кисть мастера? Как мог не узнать ее Люк? Или он знал? Наверное, он предпочел не возлагать на меня лишнее бремя, рассказав о ее происхождении. Я продолжала пребывать в неведении и предполагала, что так и будет впредь.

Я высматривала высокую фигуру Люка на улицах, по которым мы гуляли, в кафе, в которые заходили, и гадала, смогу ли узнать его сразу — похудевшего, с отросшими волосами и еще сильнее побледневшей кожей. Я воображала, как он сидит в углу и делает наброски, пока перед ним остывает кофе, полностью поглощенный своим делом и довольный. Или представляла его в Париже с друзьями. И даже где-то еще, в другом месте, в другой жизни, с другой женщиной. Я хотела вернуть ему картину, но отложила поездку в его дом почти до конца недели.

В четверг мы обедали на террасе ресторана в окружении лимонных деревьев в кадках. В воздухе витал приятный цитрусовый аромат. Виктория сидела, подперев рукой подбородок. Ее голова была плотно обернута шарфом, и это подчеркивало красоту ее точеных скул. Она выглядела великолепно.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, моя милая. Сейчас самое время.

Похолодев от тревожного предчувствия, я оторвала взгляд от исходящей ароматным паром тарелки с мидиями, но Виктория улыбалась.

— Смотри! — Она через стол подтолкнула ко мне свой телефон. — Это пришло сегодня.

Традиционные снимки на фотобумаге, переснятые на телефон, не бывают хорошего качества. Я повернула экран под углом, но изображение оставалось размытым. Я передвинулась в тень и увидела молодую женщину в длинной шали, с ребенком на руках.

— Лиззи? — Слезы жгли мне глаза. Лиззи и ее малышка.

— Посмотри внимательнее.

Я пригляделась и увидела, что эта женщина — я сама, держащая на руках Лиззи в крестильной рубашке.

— Это пришло сегодня, — повторила Виктория, улыбаясь. — Там есть сообщение, прокрути вниз, это всего несколько слов.

«Скажите маме, что теперь я все поняла».

Я долго смотрела на экран. Тепло постепенно проникало в каждую клетку моего тела, рана начинала затягиваться. Мы сидели рядом в безмятежной тишине, у меня не было слов, чтобы высказать то, что я чувствовала.

Официант забрал мою тарелку с мидиями и принес горячий кофе. Через некоторое время Виктория отставила чашку и вздохнула.

— Оказывается, у меня завтра дела. Я заказала такси до Сен-Мари-де-ла-Мер. Планирую поснимать диких лошадей и церковь. — Она вытянула ноги поближе к солнцу. — Одна.

— Нужно, чтобы кто-то носил твои камеры. Я думала, для этого ты и просила меня поехать с тобой.

— Мне поможет водитель.

— Тебе нужна компаньонка.

— Мне нужна полная тишина. — Она улыбнулась. — Ты даже не представляешь, какой я умею быть молчаливой.

Виктория потянулась через стол и взяла меня за руку:

— Наберись уже храбрости!

Ранним утром со свертком под мышкой я шла к дому Люка. Это было недалеко. Вдоль обочины дороги мимо Гланума и вверх к Сен-Поль-де-Мазоле выстроились большие плакаты с репродукциями картин Ван Гога. Мы проезжали этим путем, Люк и я, но тогда я их не замечала, мне было не до того. Дорога мимо больницы не изменилась, каждый ее поворот вызывал у меня воспоминания о жаре в машине, руках Люка на руле и Коко у меня на коленях. О том, как я была убеждена, что совершаю ошибку.