Читаем Пасынки фортуны полностью

— Чего хочешь? — спросил коротко, холодно.

— Воротись домой, Кузьма, — попросила, всхлипнув.

— Нет. Не приду. Не жди, — ответил, как отрубил.

— За что так наказываешь, Кузьма? Ну, баба я! Слабая, как и все! Брехнула лишку, что ж теперь? Виновата! С покаянных плеч голову не секут…

— Э-э, нет, Катерина, я и теперь думаю, хорошо, что ты не на материке, тут раскололась, какая есть! С душком баба! Коль здесь выгнала, чего ж мне там ждать, если б я от тебя был зависим? Уж поизголялась бы вдоволь! Лафово — не дошло до отъезда. Не дождалась! А меня фортуна пожалела. Не дала лажануться!

— Мне на почте сказали, что ты подле Ксении крутился. Меня и взяла досада. Дала волю дурному языку, он мозги опередил. Прости меня! — просила баба.

— Я не параша, какая всякому подставится, любую задницу примет. Себя не потерял. А коль трепач твой без мозгов пашет, дыши с тем, кто все стерпит. Хиляй, бабонька! Я хоть и Огрызок, но мужик. Званье помню. И не дам себя поливать никому, — он хотел уже вернуться в дом.

— Кузьма! За дело наказал бы, не стало бы обидно. Я люблю тебя, лягушонок! Оттого все приключилось. Приревновала, дура. Но даже если не воротишься, до гроба тебя одного любить стану. И когда уеду… У меня в этой судьбине ты один солнышком останешься. Радостью моей единственной.

За все горести наградой. За всю жизнь, за Колыму. Не ругай меня. Не поминай

лихом, — Катерина повернула от порога и пошла к калитке усталой медведицей, вздыхая, не оглядываясь.

Весть о том, что Кузьма ушел от поварихи, быстро облетела весь поселок.

— Видать, не выдержал! Гнул спину на лошадь, как батрак. И не угодил толстожопой лярве!

— Ей бы за него зубами держаться! Ишь, как повезло! Не пил, не шлялся. Вламывал за троих. И на работе, и дома и не угодил! Да его у ней с руками отхватят! — судили Катерину бабы на всех перекрестках.

Никто из них не знал причину. Ее лишь предполагали. А уж поселковая фантазия была безудержной.

— Да у нее в Магадане хахаль имеется. На грузовике работает. Он ее, бесстыжий, к самому дому привез. Кузьма и накрыл их, застал на горячем. Вот и сбежал!

— Да ей целой зоны зэков мало будет! Куда Кузьме с такой сладить? — соглашались пересудницы.

Теперь поселковые бабы стали особо приветливо здороваться с Кузьмой. Каждой хотелось утешить мужика. Ведь холостой теперь, можно приручать по новой. Авось повезет! И звали напропалую в гости. Просили по хозяйству помочь. Кузьма, ссылаясь то на занятость, то на усталость, отказывался от назойливых предложений.

— И чего к тебе бабы липнут? Как мухи на говно. Проходу нет! У них, сучек, у всех разом течка началась? — недоумевал Чубчик. И, оглянувшись на очередную вздыхательницу Огрызка, бросал коротко: — Пшла вон!

Но и это не останавливало.

— У тебя, что, штаны расстегнуты? Чего они бесятся? Вроде ничего путнего и нет, а бабы по тебе сохнут, — смеялся Сашка.

— Не по мне… Катерине насолить хотят.

Но на следующий день и Кузьма не выдержал, хохотал до слез, когда худенькая прозрачная приемщица, работавшая рядом с Огрызком, через перегородку, вдруг запела дребезжащим, как оторванная фанера на ветру, голосом:

Хочу мужа, хочу мужа, Хочу мужа я!

Принца, герцога, барона Или короля…

А без мужа злая стужа будет жизнь моя,

хочу мужа, хочу мужа, хочу мужа я!

Кузьма давно замечал ее взгляды. Она теперь постоянно приглашала Огрызка отобедать с нею. И выкладывала на стол пирожки, котлеты, блины и оладьи. Но дальше обедов дело не шло.

Кузьма упорно не заглядывал в столовую, стараясь не вспоминать и не видеть Катерину. Не интересовался ни одной женщиной. И когда в семье Чубчика в шутку пытались обратить внимание Кузьмы на какую-нибудь из женщин, Огрызок враз залезал на печку и отмалчивался. Боялся, что ненароком оброненное слово может больно обидеть Валентину. А этого ему не хотелось.

Для себя Огрызок решил поработать на прииске до лета. А по теплу уехать с Колымы. На материк. Осесть в какой-нибудь деревеньке, что подальше от чужих глаз в лесу прячется. И жить там до старости. Забыв все и всех. «Хорошо, если б в такой вот деревухе не водились менты и фартовые. Чтоб дышать можно спокойно, не дергаясь. Хавать свое, что вырастишь. Как и все. И без баб, без попреков, без ругачек дожить до старости, излечить душу от Колымы… Может, есть такое чудо в свете? Может, повезет, надыбаю свое», — представлял Кузьма свою деревню совсем маленькую, дворов на тридцать. Над крышами — синий дымок идет. Стены изб белые-белые, как бабьи бока. Под окнами цветы. А вокруг домов сады. Весенние, цветущие. Небольшие. Но теплые, радостные, как юность, которую проглядел он в своей судьбе.

Перейти на страницу:

Похожие книги