Пассажиры

– Не городите чепуху.

Взгляд Джека на миг метнулся к собственному изображению на экране. Но отрицание прозвучало не настолько ядовито, как ожидала Либби. Она повернулась к нему всем телом. Джек остался неколебим, словно боялся, что малейшим движением может что-то выдать.

– Я права, так ведь? – продолжала Либби. – Он не раз и не два намекал, что ему известно нечто или о вас, или о процессе расследования. А вы не знаете, что ему ведомо, и потому ради перестраховки предпочитаете сидеть и не рыпаться. Уж если он знает так много о Пассажирах, то и о вас ему известно немало.

– У вас очень огульное воображение, мисс Диксон.

– Вы просто тянете резину в надежде покинуть эту комнату, получив как можно меньше боевых шрамов.

И тут Джек наконец поглядел на нее. Его молчание говорило красноречивей всяких слов. Либби снова переключила внимание на стену экранов. Лицо Софии было абсолютно бесстрастно, словно стоп-кадр. Сложив руки, она устремила взгляд куда-то мимо камеры сквозь ветровое стекло автомобиля.

– Мне что, нужно спрашивать, как соцсети отреагировали на разоблачение нашего «национального достояния»? – осведомился Хакер.

– Мнения как раз в духе ожидаемого, – откликнулся Кэдмэн. – Полагаю, можно смело утверждать, что на данный момент она самая ненавидимая женщина на планете.

– До столкновения осталось сорок пять минут, так не двинуться ли нам дальше? – предложил Хакер. – Давайте продолжим с одной из половин единственной женатой пары на нашем процессе.

Глава 38 Сэм Коул

Едкий привкус желчи, прокатившись вверх по горлу, хлынул в рот. Сэм сглотнул обжигающую горечь, ничем не выдав камере, что ему тошно от страха в самом буквальном смысле.

Не прошло и минуты с тех пор, как Сэм едва сдерживал ликование, когда доверие мира к Клер и Софии разлетелось вдребезги. Но в то же самое время он чересчур остро осознавал, что когда настанет его черед оказаться в фокусе внимания, то же самое почти наверняка постигнет и его. У него ничуть не меньше собственных секретов, которые могут перечеркнуть его шансы выжить.

Сэм лихорадочно соображал, сокращая возможные варианты всего до двух: сказать правду или солгать. Если он обставит Хакера, сделав признание, быть может, публика и члены жюри простят его? «С равным успехом ты можешь вынести себе смертный приговор без посредников», – сказал он себе. Тряхнул головой, быстро отбросив этот вариант. Никто из них не поймет сделанный им выбор, если только не окажется в его шкуре.

Если же он солжет умолчанием, то сможет потратить отведенные ему десять минут на убеждение зрителей, что он достойнее их поддержки, чем жена. А когда его час пробьет и Хакер раскроет секрет Сэма, он все равно сможет удержать толику сторонников. Опять же, еще есть шансик, что он не знает, о чем умалчивает Сэм. Но даже если Хакер не изобличит его, соцсети уж наверняка сделают это за него. Слишком уж многие знают его по другим сферам, чтобы это не просочилось в открытый доступ…

Сэм то и дело бросал взгляд на экран Хайди, пытаясь по выражению ее лица и языку тела постичь, как она держится. Не разберешь. Они вместе уже двенадцать лет, из них женаты десять, но чем дольше она служит в полиции, тем труднее становится проникнуть сквозь ее стальную оболочку. Она видит в мире слишком много дряни, это ее закалило.

Былая Хайди не спросила бы, готов ли он пожертвовать жизнью ради нее. Пришло ли ей в голову хоть на миг, что он может дать детям ничуть не меньше, чем она? Вряд ли. Хайди хочет жить и дальше, так отчего же она не подумала, что Сэму хочется того же?

«Можешь ли ты в самом деле попытаться отобрать у нее голоса, чтобы спасти собственную шкуру?» – задался он вопросом. Снова бросил взгляд на Хайди. Когда она рассказала ему, что сослуживцы прозвали ее Эльзой, он и без ее объяснений понял почему. Как теперь, например. Даже покройся ее кожа инеем, выглядеть холодней она все равно не сможет. Именно способность отстраняться и позволяет ей ценить его жизнь ниже, чем собственную.

Насколько он видит, ее единственное преимущество перед ним – отношения с детьми. Его долгие рабочие недели в Галифаксе привели к тому, что у Бекки и Джеймса сформировались более тесные узы с мамочкой, чем с ним. Порой по его возвращении казалось, что в их тесной клике для него попросту нет места. Но он связан по рукам и ногам, а время у него не резиновое. Намеренно или нет, но Хайди заставляла его чувствовать себя в собственной семье гостем. И теперь он негодовал на нее за это сильнее, чем когда-либо прежде.

Один лишь звук голоса Хакера заставил его ногу затрястись.

– Мюриэл, не желаете ли приступить? – спросил тот, и время пошло. Сэм снова пригляделся к Мюриэл. Уж кого-кого он выбрал бы на роль потенциального спасителя, только не ее. Но нищим не пристало проявлять разборчивость…

– Привет, Сэм, – начала она благожелательно, будто утешая человека, понесшего тяжелую утрату. Он воздержался от напоминания, что еще не умер. – Как вы себя чувствуете?

– Если честно, то очень зол, – ответил Сэм и сложил руки на груди, словно желая подчеркнуть мысль.

– Что ж, это можно понять…