Пассажиры

– Важнейшие части нашей заявки на патент «потерялись», как только дошли до Агентства по интеллектуальной собственности. К моменту, когда мы их разыскали, было слишком поздно. Индийцы запатентовали нашу работу в ускоренном порядке. Все адвокаты-международники, к которым мы обращались, в один голос твердили, что у нас нет ни шанса на выигрыш тяжбы или компенсацию.

– А бизнес вашего отца?

– Не прошло и полугода, как акционеры потребовали его перевода под внешнее управление и провели сокращение штата. Большинство наших работников жили в поселках поблизости от завода, и через считаные годы эти населенные пункты пришли в запустение. Люди были вынуждены переехать ради поисков работы, цены на дома обрушились так, что у оставшихся долги по залогу превысили цену самого жилья, начался рост алкоголизма и даже числа самоубийств. Некоторые из этих людей работали на папу и его отца всю свою жизнь. А папа во всем этом винил только себя. Угрызения совести и стресс доконали его, он перенес удар и меньше чем через год скончался от осложнений после воспаления легких.

Ноа примолк, чтобы подхватить с пола бутылку. Отвинтил крышку и протянул ее Либби. От пыли в зале в горле свербило, но она отказалась.

– Брата это подкосило куда сильней, чем меня, – продолжил он рассказ. – Мы оба были близки с папой, но Алекс был первенцем и яблочком от яблони. На моих глазах он утопал в депрессии все глубже и глубже. В юности у него диагностировали биполярное расстройство, и он перестал принимать прописанные лекарства и начал закладывать за воротник. Стал неуравновешенным, мрачным и озлобленным, начал срываться по пустякам. Несколько раз его арестовывали за драки и в конце концов упекли за решетку на несколько месяцев. После освобождения он исчез. Мы не могли его разыскать; его не было на квартире, он не отвечал ни на звонки, ни на текстовые сообщения. А когда и полиция не смогла его отыскать, мы начали опасаться худшего. Но потом он объявился так же внезапно, как и исчез.

Помимо воли Либби ощутила, что рассказ Ноа ее захватил.

– Где же он был? – спросила она.

– Он не говорил, но что-то в нем изменилось. Не только то, что он стал трезвее и вернулся к приему лекарств, – он будто обрел некий стержень, которого я давно в нем не замечал. В конце концов брат признался, что провел это время в группе «единомышленников». Смахивало на то, что он вступил в какой-то культ или типа того, но это было сообщество хакеров, таившееся в Темной паутине, которое он разыскал. Алекс вступил в организацию, поставившую своей целью подрыв британской индустрии беспилотных авто. Он узнал, что не одну нашу компанию правительство развело с помощью более дешевых иностранных тендеров. Как минимум у дюжины предприятий, сыгравших важную роль на начальных этапах Дорожной революции, тоже украли их продукты прямо из-под носа благодаря махинациям с патентами и воровству. Алекса призывали вступить в их ряды и потрудиться вместе, чтобы отыскать способ поставить индустрию на колени и предать гласности, что учинили с отечественными предприятиями. А он умолял подключиться меня.

– И ты ответил согласием.

– Нет, не сразу. Как и Алекса, меня возмущало то, как разделались с папиным бизнесом, но я не мог себе позволить все бросить и выступить в крестовый поход. У нас со Стеф уже появилась Грейси, и они стояли для меня на первом месте.

– И что же заставило тебя передумать?

– День, когда беспилотное авто Пятого уровня сгубило всю мою семью. Нам не сказали, почему погибли мои девочки, – лишь то, что следственное жюри возложило вину на них. Оно даже не дало рекомендации проверить программное обеспечение.

– И Алекс предложил увоз в качестве возмездия?

Ноа позволил вопросу на время повиснуть в воздухе, прежде чем ответить:

– Нет, Либби. Идея целиком моя.

Глава 66

Либби застыла. Ее гнев на Ноа поднялся с новой силой. На кратчайший миг она прониклась пониманием его негодования на правительство за то, что оно учинило с его семейным бизнесом, и его отчаяния, когда вину за происшествие, погубившее их, возложили на его жену и мать. Но едва он признался, что увоз был его идеей, сочувствия как не бывало.

Должно быть, ощутив разделивший их леденящий мороз, Ноа почувствовал себя неловко, потер ладонями лицо и покачал головой: