Пассажиры

Ни в коем случае я не умаляю заслуг Достоевского, Толстого, Гоголя и других писателей 19 века. Я сам их люблю и читаю. Но они всё уже сказали про нашу страну, зачем это сейчас повторять??? Всё циклично, всё повторяется. Читаешь про то время, и до сих пор это актуально в наши дни. Ничего не изменилось. Кровью обливается сердце, когда читаешь поэму «Хорошо!» Маяковского. Оттого, что ничего этого нет в нашем российском обществе, того, что описано в эпилоге поэмы. И оттого, что начало поэмы полностью в наше время повторяет ситуацию, проигранную 100 лет назад.

– Ты слишком загнался, Ринат, но частично я соглашусь с тобой. Хотя фон нашей действительности (хотя бы фон!) должен присутствовать, поскольку писатель – творец своего времени. Современного ему. Однако я считаю, что можно любить всех. Из современных – ты забыл Толстую с «Кысью», Иванова с его «Географом», а также Лукьяненко со всеми его фантастическими романами. А как же Гришковец? Или Водолазкин? Примеров-то уйма. Остальное – шелуха, я согласен. И она временно популярна в нашей стране. Но как ты объяснишь то, что может стать популярным на века? Где гарантии?

– Главное – это глубина. Вот, что самое главное в любом произведении. Как далеко пошел писатель, как копнул далеко. А копание – дело рискованное. Достоевский, Андреев, Кафка… Уйма, как ты говоришь, примеров. Глубина – это вечность. Эти работы будут точно помнить. Ещё недавно ты говорил, что Перфилов тебе надоел. Мне – нет!

– Ну слушай, это странно. Я могу любить Беккета, но не чураюсь своей любви к Гашеку. А потом и за Кинга можно сесть.

– Глубина, Семён, глубина.

В этой беседе Семён чувствовал себя пациентом в психиатрической больнице, а Ринат казался врачом. В какой-то момент ему хотелось встать и уйти. Не уйти, а выбежать из кафе. Домой.

«Кстати, там меня ждёт докторская колбаса», – подумал он и сглотнул в очередной раз слюну.

Семён посмотрел на Ярославу. Её роль была непонятна. За весь вечер она ни слова не сказала. Только пила свой коктейль и внимательно наблюдала за их разговором.

– Всё равно, – вставил Семён, – Перфилов в десяти романах разжёвывает одни и те же проблемы, просто несколько в иных интерпретациях. Он раб одной роли. И да, он исписался. Я по старой привычке покупаю его книги, если не идея, то хотя бы красота слога радует глаз. Но ничто не сравнится с «Безумцией невиновности» и «Гвоздём».

– А как же «Комната» или «Процедура»? – словно обидевшись, спросил Ринат. – Не понимаю. Ты ещё скажи, что вся литература – это просто развлечение.

– Литература – это спасение.

– Спасение?

– Не понимаю людей, которые говорят о художественной литературе как о чём-то неполезном. Любой человек назовёт тебе 10 полезных книг – Лабковский, Карнеги, Экер, ещё кто-нибудь. Но и он же назовёт тебе сотню известных книг. То, что духовно развивает и делает тебя свободным. Сотня книг художественной литературы. Почему они так желанны до сих пор и читаемы?

– В них выдуманная история, но не просто история, а попытка какого-либо писателя рассказать о себе и своём окружении. Тот, кто узнает себя в нём, становится его поклонником и читает постоянно. Ищет в нём родственную душу, близость. И, возможно, спасение, как ты говоришь.

– И глубина, – вставил Семён, – она есть даже в юмористических романах и в книгах развлекательного жанра. И в развлечении есть шлак и есть качество. Я же подразумеваю качество!

Они замолчали. Семён больше не мог говорить, в то время как Ринат находился в задумчивости. По его бледному лицу было видно, что он не хотел соглашаться с собеседником. Он давно доел гамбургер и допил сок, и весь его вид напоминал тарелку со скомканной салфеткой, кусочками салата и пустым стаканом. Сейчас он всё больше смотрел на Ярославу. Эта девушка ему казалась загадочной и необычной. С такой он ещё ни разу не встречался.

«Любовь любовью, а деньги деньгами», – как всегда любил говорить отец Рината. Но Ярослава не казалась такой. Это тот человек, которого могли ещё в школе считать странным и необычным, этакой белой вороной на задних партах.

– Простите…

Троица молодых людей оглянулась. Перед ними с пустым подносом стояла официантка.

– Простите, я слышала, что вы говорили про Перфилова. Писателя.

– Частично, – сказала Ярослава, аккуратно и без шума допивая последние капли коктейля из трубочки.

– Я слышала, что он сейчас в Магическом театре.

– То есть как? Вы знаете, где он? – встрепенулся Ринат. – Вы серьёзно?

– Серьёзно, как все книги Перфилова, – будто обидевшись, ответила официантка.

– Простите… – подошёл Семен и посмотрел её имя на бейджике. – Лена, мы пришли на его встречу, он представлял свою новую книгу. На месте в «Обчитышах» его не оказалось. Человек пропал. И вдруг, оказывается, что он скрывается в театре.

– Я бы не сказала, что скрывается. Просто безумствует. Моя подруга там работает. Для меня все эти ваши писатели пустой звук. Все они невротики. А мне это неинтересно.

– Хорошо, тогда рассчитайте нас, – поспешил Ринат.

Троица вышла на улицу. Рядом с кафе стояли две машины такси. Ринат хотел было подойти к ним, но Семён остановил его.