«Пассажир» из Сан-Франциско

— А что ты знаешь? — не заостряя внимания — ха, ха, — поинтересовался Фил.

— Да все уже говорят, — Наташа вздохнула, — Маковский — авантюрист, пробы ставить негде… Думаешь, приятно?

— Думаю, неприятно, — Фил помолчал, словно размышляя.

— То-то и оно!

— Я даже догадываюсь, кто говорит…

И не дождавшись реакции на свою многозначительную реплику, вдруг предложил:

— А ты вот что. В следующий раз, когда я приеду, ты возьми и задержи меня.

— Это как?

— Ну, скажем, у меня будут не указанные в декларации золотые часы «Картье»…

— И что?

— Пусть утвердятся в своих догадках, что я низкопробный «жучила», а ты патриот своего дела, и раз и навсегда отвяжутся от нас.

— А ты на самом деле, крупный «карась»? — Наташа официально строго сдвинула брови.

Но как она ни пыталась придерживаться шутейного тона, номер не проходил. Фил поцеловал складочку, образовавшуюся у нее на лбу:

— Перестань. Я же серьезно. Пусть меня один раз захомутают на мелочовке, раз уж им так хочется, отшлепают и успокоятся. И тебе — в актив…

— Не рассчитывай, не успокоятся. А свои поощрительные дивиденды я уж как-нибудь заработаю естественным путем.

— Не сомневаюсь. Но ты смотри, как пикантно все вырисовывается. Я прохожу паспортный контроль, нахожу тебя за стойкой, если медальон на тебе… — он коснулся рукой своего подарка, уютно завалившегося в ложбинку Наташиной груди, — значит уговор в силе, не вписываю «Картье» в декларацию. Ты поднимаешь шум-гам…

— Я и так обязана тебя сдать, если ты что-то незаконно провозишь, а при чем здесь медальон?..

— Как же нам без него? — Фил куснул ее маленькое розовое ушко, шутливо зарычал. Наташа, на которую все тревоги и сомнения тут же навалились с новой силой, с деланным смехом отстранилась от него. Она так и не сказала Маковскому, что его дешевый трюк с «фамильной» драгоценностью для нее давно уже не секрет. Зачем? Усугублять то, что и так держится на волоске? Ведь ей так не хотелось, чтобы этот волосок оборвался. Вдруг и этой его фантазии — она нарочно избегала более грубых, но подходящих выражений — найдется мало-мальски приемлемое объяснение?

— Старую, обещанную еще на Средиземноморье легенду я так и не услышала, а на подступах, гляжу, уже очередная?

— Ну… — Фил судорожно пытался сварганить нечто удобоваримое. Медальон этот он, действительно, купил там же, на Кипре, на распродаже в маленькой лавочке, а насчет его антикварной ценности ляпнул с единственной целью — заинтриговать понравившуюся да к тому же возможно полезную девушку. Подарить-то подарил, а вот снабдить его какой-либо достоверной инструкцией — напрочь из башки вылетело. Вот и блеет теперь, как овца на заклании. — Это длинная история, которая тянется через века…

— Как хорошо, что мы никуда не спешим, — не унималась Наташа.

— И ее надо рассказывать на сон грядущий…

— С твоим темпераментом я ее никогда не услышу, — откровенно польстила ему Наташа.

После таких слов отступать было некуда, Фил выпучил глаза в предвкушении, что древнее семейное поверье на поверку окажется полнейшей туфтой:

— Ну, тогда слушай…

Вечная палочка-выручалочка — телефонный звонок. Потерянно зазвонил Наташин мобильный. Она выскочила из постели, принялась искать неизвестно куда брошенную сумочку, откопала ее из под брюк Фила, выдохнула в трубку:

— Да?!

— Вас беспокоит руководство…

— Я поняла.

— Почему шепотом?

— Тема спит.

— Ясно… — как-то многозначительно протянул Волков. — Так когда же вас ждать, мадам?

— Сегодня ночью выезжаю «Стрелой».

— Тебя встретит наша машина, — почти официально произнес Волков и повесил трубку.

И чего звонил?

Хотя она прекрасно знала, «чего».

— Кто это — Борис? — безмятежно спросил Фил, чувствуя, что получил отсрочку для создания своего опуса.

— Борис… — Наташа вдруг покраснела. — Мой опекун и друг.

— И ты, конечно, с ним не спишь, — в голосе Фила послышались неожиданные собственнические нотки.

— Я вообще ни с кем не сплю! — взъерепенилась Наташа. — У меня бессонница.

— Поражаюсь его выдержке, — хмыкнул Фил, глядя, как Наташа начинает одеваться. Белье — вчера он не обратил на него внимания, не до того было, а сейчас с удовольствием изучал крохотные кружевные трусики-стринги и ажурный лифчик — все ослепительно белое, как снег.

— Я сама поражаюсь. Он же растил меня, как цветок. И даже проглотил мое нелепое замужество…

— Теперь, наверное, жалеет. — Фил лежал на постели, откинув одеяло, и Наташа невольно залюбовалась его сильным, мускулистым телом.

— Не знаю, но развода ждет… Официального.

— Ждет своего часа. Ничего не скажешь, благородно.

— Мне тоже так кажется.

— Благородно… — в устах Фила это слово прозвучало не очень-то искренне.

Судя по всему, Наташе был неприятен этот разговор, она отвернулась и принялась натягивать легкие летние брючки. Потом подняла с пола маечку, встряхнула…

— А ты? Живешь со своей женой?

— …Мы с ней давно друг друга знаем…