Пассажир из Франкфурта

С некоторым раздражением он снова взял программу концерта и стал напевать нацарапанную карандашом мелодию. Тум-тум, ти-тум… и вдруг до него дошло: это была тема Зигфрида, мелодия его рожка. «Юный Зигфрид» — так вчера сказала ему эта женщина; не то чтобы именно ему, ее слова вроде бы никому конкретно не предназначались и ничего не означали, поскольку относились к только что отзвучавшей музыке. И мелодия в программке тоже была обозначена музыкальными значками. Юный Зигфрид. Вероятно, это должно что-нибудь значить. Ладно, может быть, все прояснится позже. Юный Зигфрид. Что же это значит, черт побери?

Почему и как, когда и что? Чепуха! Сплошные вопросы.

Он набрал номер тетушки Матильды.

— Ну конечно же, Стэффи, милый, будет чудесно, если ты приедешь! Садись на поезд, который отходит в половине пятого. Знаешь, он все еще ходит, но прибывает сюда на полтора часа позже и позже отходит из Паддингтона: в пять пятнадцать. И это, я полагаю, они называют улучшением работы железных дорог. Останавливается у каждого столба. Ну ладно. Хорас тебя встретит.

— Значит, он еще здесь?

— Конечно здесь.

— Ну да, разумеется, — сказал сэр Стэффорд Най.

Хорас, служивший когда-то конюхом, со временем ставший кучером, а потом и шофером, по-видимому, и сейчас продолжает сидеть за рулем.

«Ему, должно быть, не меньше восьмидесяти», — подумал сэр Стэффорд и улыбнулся.

Глава 6 Портрет дамы

— Дорогой, ты очень мило выглядишь, загорел! — воскликнула тетка Матильда, окидывая его оценивающим взглядом. — Видимо, благодаря Малайзии; если не ошибаюсь, ты ведь именно там был? Или это был Сиам или Таиланд? Все эти названия так часто меняются, что всего и не упомнить. Во всяком случае, это был не Вьетнам, правда ведь? Знаешь, мне совершенно не нравится этот Вьетнам, я совсем запуталась: Северный Вьетнам, Южный Вьетнам, Вьет-конг и все такое прочее, и все они хотят воевать друг с другом, и никто не желает остановиться. Нет чтобы съездить в Париж или куда там еще, посидеть за столом и разумно все решить. Как ты считаешь, милый, я тут подумала, и, по-моему, это решило бы проблему: не устроить ли побольше футбольных полей, и пусть они все там собираются и дерутся друг с другом, но без этих смертоносных штуковин, без этого ужасного напалма. Я имею в виду, пусть просто толкают и пинают друг друга и все такое. Это понравится и им самим, и всем вокруг, и даже можно брать входную плату с тех, кто захочет прийти и посмотреть, как они дерутся. Мы просто не понимаем, что людям нужно давать то, чего они хотят на самом деле.

— Прекрасная идея, — улыбнулся сэр Стэффорд Най, целуя ее благоухающую духами бледно-розовую морщинистую щеку. — А как вы поживаете, дорогая тетушка?

— Ну, я стара, — заявила леди Матильда Клекхитон.

— Да, я стара. Конечно, ты не знаешь, что такое старость. Не одно, так другое: то ревматизм, то артрит, то эта гадкая астма, то ангина, а то колено подвернешь. Вечно что-нибудь не так. Нет, ничего страшного нет, и тем не менее. Почему ты приехал ко мне, милый?

Сэра Стэффорда несколько ошеломила прямота вопроса.

— Я всегда навещаю вас после заграничных поездок.

— Тебе придется пересесть на стул поближе, — сказала тетка Матильда. — Со времени твоего прошлого визита я стала немного хуже слышать. Ты какой-то не такой… Почему?

— Потому что я загорел, вы ведь сами сказали.

— Чепуха, я вовсе не об этом. Неужели у тебя наконец-таки появилась девушка?

— Девушка?

— Я всегда чувствовала, что когда-то это произойдет. Вся беда в том, что у тебя слишком развито чувство юмора.

— Почему же вы так думаете?

— Так про тебя говорят. Да, говорят. Видишь ли, твое чувство юмора мешает и твоей карьере. Знаешь, ты ведь связан со всеми этими дипломатами и политиками, этими так называемыми молодыми государственными деятелями, а также старшими и средними, да еще со всеми этими партиями. Вообще-то я думаю, что незачем иметь так много партий, а главное — эти ужасные, ужасные лейбористы! — Она гордо вскинула свою консервативную голову. — Когда я была девочкой, никаких лейбористов и в помине не было, никто знать не знал, что это такое, сказали бы, что это чепуха. Жаль, что теперь это не чепуха. Еще конечно же есть либералы, но они ужасно глупы. А эти тори, или консерваторы, как они опять себя называют?

— А с ними-то что не так? — улыбнувшись, поинтересовался Стэффорд Най.

— Слишком много серьезных женщин, поэтому им не хватает, знаешь ли, живости.

— Ну что ты, в наши дни ни одна политическая партия особенно не стремится к живости.

— Вот именно, — сказала тетка Матильда. — И вот тут-то конечно же ты ведешь себя не правильно. Ты хочешь внести немного веселья, хочешь немного позабавиться и поэтому немного подшучиваешь над людьми, а им это, естественно, не нравится. Они говорят: «Ты несерьезный молодой человек».

Сэр Стэффорд Най рассмеялся. Его взгляд блуждал по стенам комнаты.

— Куда ты смотришь? — спросила леди Матильда.

— На ваши картины.