Пасадена

Девушка за прилавком кинула апельсин в машину; опустилась металлическая пластинка, прижалась к треугольному лезвию, а потом две половинки апельсина лента конвейера понесла к соковыжималке. Девушка спросила Линди, желает ли она попробовать их новинку — апельсиновый шербет, и воскликнула: «Вкус у него просто божественный!» За столиком рядом со стойкой молодой человек совал ложечкой шербет в рот девушке, она хихикала, болтала ногой и повторяла: «Билли, не надо! Хватит, Билли!» Но молодой человек со сломанным носом, который после неудачной операции был свернут на сторону, продолжал кормить девушку, а она все смеялась, открывая рот с оранжевым языком, и шербет тек по ее горлу. «Это уже перебор, Билли! — говорила она. — Ну, Билли, мне уже не до шуток. Хватит! Билли, перестань, меня тошнит уже!» Потом раздался голос: «Мадам, только апельсиновый лимонад? Мадам…»

Линди припарковала машину недалеко от Вебб-Хауса. Как всегда, там уже успели поселиться новые девушки, и две кудрявые девицы, стоявшие на крыльце, не узнали проходившую мимо них Линди Пур. Где-то год назад у миссис Вебб были какие-то неприятности — вроде бы она недоплачивала девушкам. В местных газетах появились скандальные заголовки, снимки миссис Вебб в накидке с высоким воротником, часто повторялось обвинение, выдвинутое одной из девушек: «Рабство двадцатого века!» Миссис Вебб больше не заведовала домом; она вышла на пенсию и, как говорили, жила в маленьком доме на Авалоне и разводила овец на шерсть.

В начале лета закрылся магазин Эрвина. Однажды после обеда в его витрине появилось объявление «ВСЕ НА ПРОДАЖУ», но желающих купить хоть что-нибудь так и не нашлось, как ни зазывал мистер Эрвин покупателей, стоя в дверях своего заведения. Через два дня он повесил табличку «Закрыто» и уехал во Флагстафф; лишь электрические вибрационные устройства собирали на витрине пыль и любопытные взгляды. Теперь темная витрина отражала только Линди, стройную в платье с поясом; недавно она сделала стрижку, которую ее парикмахер называл «короткий боб». «Она вам очень идет, миссис Пур. Очень идет, просто необыкновенно», — льстил он ей.

Она позвонила в звонок и, стоя в жаркой аллее, ждала, пока по другую сторону стекла с пузырьками не покажется темный силуэт. Заскрипели замки, и мисс Бишоп, махнув рукой, пригласила Линди подняться по лестнице. «Он задерживается», — пояснила сестра, крутя вокруг пальца кольцо от ключей. Линди помнила, какой крупной была мисс Бишоп, когда она в первый раз пришла к доктору Фримену, но теперь перед ней стоял скелет, на котором, как тряпка, болталась кожа. Вид у нее был совсем изможденный, словно таскать на себе собственную кожу было для нее теперь непосильно.

Линди присела на кушетку, а мисс Бишоп, ставя в воду листья папоротника, спросила:

— Как самочувствие?

Линди ответила, что так же, рассказала, как ее терзают ознобы и как быстро и сильно она утомляется.

— Бедняжка, — посочувствовала мисс Бишоп. — Сейчас посмотрю, как там доктор.

Она скрылась за дверью в стеклянных пузырьках, послышались приглушенные голоса, на пороге показался доктор Фримен и пригласил Линди войти. Пока Линди раздевалась, он вышел из кабинета. Она повесила платье на вешалку и, оставшись в одной сорочке, опустилась на мягкий смотровой стол, ощущая ногами тепло резины. Мисс Бишоп, стоя перед черным вентилятором, купленным на распродаже у Эрвина, сетовала на жару. «Я просила доктора, чтобы он купил два», — жаловалась она, и ее челка развевалась от потока воздуха. Мисс Бишоп говорила, что в последнее время доктор непонятно почему очень занят, неодобрительно цокала языком, уверяя, что это ему просто так не пройдет. «На прошлой неделе он даже отпуск отменил!» — восклицала она и рассказывала, что сама-то собирается отдохнуть — проедет на машине по побережью до Сан-Диего, проведет пару дней в Тихуане и день в Энсенадо-Бич. У мисс Бишоп есть подруга по имени Молли Пир, они снимут на двоих бунгало в Алтадине, потом поедут на машине в Мексику и оттуда вернутся на работу к Молли — в компанию, занимающуюся поставками автомобилей «додж». Мисс Бишоп начала было рассказывать о том, что для пересечения мексиканской границы нужна какая-то особая страховка, но тут в кабинет вошел доктор Фримен.

— Как дела, миссис Пур? — задал он первый вопрос.

Она ответила, что все так же — не хуже и не лучше.

— Новых симптомов нет?

Линди рассказала о головных болях, о нытье в суставах, о том, что стали беспокоить глаза.

— Как будто в них колют иголкой, так что иногда я почти ничего не вижу, особенно левым глазом.

Доктор Фримен посветил ей в глаза фонариком и что-то записал в блокнот.

— Вы принимаете висмут и сальварсан?

Она ответила утвердительно и подумала, не от них ли ей стало хуже. Перелистывая ее историю болезни, доктор Фримен спросил:

— Я ведь назначал вам обоим препараты мышьяка, так?