Партизанский фронт

На этом этапе подготовки Семена Никитича больше всего беспокоило, как бы получше замаскировать толовые шашки на дне инструментального ящика и обмануть бдительность немцев, а затем и заложить их в заранее подготовленное отверстие у центральной опоры моста.

Но, как говорят, лиха беда начало. Едва живой прошел Семен Никитич с первой шашкой. Чуть не полдня он кружил возле избранной опоры моста, пока, наконец, не выпал из поля зрения охранника: появились благоприятные секунды, чтобы положить шашку. Обливаясь холодным потом и с колотящимся сердцем, он быстро повернулся, положил четырехсотграммовый брикетик тола и прикрыл его.

Домой пришел усталый и разбитый. «Ведь положил только одну шашку тола, а как переволновался! — размышлял он. — А их надо перетаскать целую сотню. Выдержат ли нервы? Придется носить сразу по нескольку шашек — скорее будет», — уже засыпая, решил он. Со следующего дня Семен Никитич переносил не по одной-две шашки, а закладывал ими все дно своего ящика.

Наконец дни ужасных переживаний позади. Под центральную опору моста, которую Семен Никитич называл «нашей», уложено около сорока килограммов тола. Попрощавшись с семьей, отправлявшейся в условленное место, мастер пошел в сарай. Там он достал взрыватель с часовым механизмом, завел его на раннее утро следующего дня и, тщательно завернув в тряпку, положил в потайной карман. В пиджак сунул гранату, а в ящик уложил две последние шашки тола.

Внутренне патриот хотя весь и напрягся, но уже торжествовал, считая дело законченным. Однако, как это часто бывает, торжество оказалось преждевременным: шеф охраны пожелал лично проверить ход ремонтных работ и вообще состояние моста. Напрасно техник пытался убедить его, что нет надобности офицеру лазить под мост и рисковать жизнью — сорваться или простудиться. Гитлеровец как будто предчувствовал беду и был непреклонен, настаивая на своем.

Такого поворота дела Семен Никитич никак не ожидал и подготовлен к этому не был. Дрогнуло сердце. «Сорвалась операция, пропал труд, все пошло прахом!» — с горечью думал он. Успех взрыва повис на волоске — ведь при внимательном осмотре моста снизу заложенный им взрывной заряд без особого труда можно было обнаружить!

Но делать было нечего, пришлось вместе с гитлеровцем спускаться под мост. Мастер, цепляясь за крепления, медленно передвигался от одного быка к другому. Проклятый гитлеровец неотступно следовал по пятам и совал свой нос в каждую дырку и щель. Он цепким взглядом осматривал все детали моста. Видя это, Семен Никитич весь холодел.

Вот уже часть моста, за которую он меньше всего беспокоился, осмотрена. Выбравшись на поверхность, немец закурил сигарету и хотел было направиться к той части, где у центрального быка был заложен заряд тола. Нужно было выиграть время, мастер, скорчив жалкую мину и сославшись на сильное недомогание, попросил отложить дальнейший осмотр до завтра. Вид у него был и впрямь ужасный. Однако фашист криво улыбнулся и на ломаном русском языке ответил:

— Ничего, ви будет живи. Рус говорит, не надо завтра делать чего сиводня можно. Ком, ком, герр майстер, — и потащил техника за рукав.

И на этот раз пришлось повиноваться: другого выхода не было. Ковыляя позади нациста, Семен Никитич лихорадочно думал: «Обнаружит фашист тол, и крышка! Что делать? Может, выдернуть чеку из гранаты, и будет сразу конец всем мучениям?» И рука потянулась к карману пиджака. Опомнившись, отдернул ее и громко проговорил:

— Гут, герр шеф. Если рус берется за дело, то доводит его до конца. Я пойду первым.

Гитлеровец не возражал. Мастер решил находиться все время впереди с тем, чтобы собою закрывать основной бык, острие которого со всех сторон было обложено шашками тола и прикрыто с боков.

А фашист, как назло, осматривал все очень внимательно. Ловко цепляясь за перекладины, он теснил мастера.

— Форвертс, герр майстер![13] — кричал он.

«Как мучительно медленно тянется проклятое время», — думал Семен Никитич, бросая взгляд на солнце. Было всего лишь около трех часов дня. С каждым шагом вперед приближалось роковое место… Он еще сильнее побледнел, затрясся как в лихорадке, его начало поташнивать. Плохое состояние мастера заметил и шеф.

— Вы как мильх, герр майстер. Ви больной, но надо работа, работа! Умираль потом будет. Сегодня война, работа надо…

— Да, я знаю, надо работать, — тихо ответил дорожный техник. В этот миг он случайно глянул на острозубый молоток, лежавший сверху инструментов в ящике. Тут же мелькнула отчаянная мысль. Нужно было какое-то время, чтобы сориентироваться. Обернувшись к обер-лейтенанту, сказал:

— Господин офицер, я тут на минуту задержусь, а вы проходите вперед! — После этого мастер внимательно огляделся кругом: их с немцем никто не видел, и он облегченно вздохнул.

— Корошо, корошо, — ответил тот, осторожно протискиваясь вперед мимо техника. Едва пропустив гитлеровца, Книга со всего размаха ударил увесистым молотком его по голове. Фашист глухо охнул, медленно опустил руки и камнем полетел вниз. Следом скрылся под водой окровавленный молоток.