Партизанский фронт

«Прочитай и передай другому!»

Дальше выделила заголовок:

«Фашисты не пройдут!»,

и ниже:

«Сталинград — могила для фашистских орд!»

В листовке говорилось о тяжелых боях на Волге и героизме ее защитников. Листовка заканчивалась словами:

«Истребляй оккупантов, жги их склады, препятствуй, чем можешь, переброске подкреплений к фронту, уничтожай связь! Помни — разгром врага на Волге приблизит час освобождения Белоруссии. Смерть немецким оккупантам!»

Захватив десятка по два листовок, мы со связными направились в деревню Бабий Лес. Как только солнце село, Лихтер пошел в Бабий Лес, а мы с Петей Мальцевым по опушке леса направились в Росошно. По пути Петя рассказал, что родился в деревню Калюшки, до войны учился, любил поозорничать, забраться в чужой сад, подраться. В 1941 году в шестнадцать лет уже запасся оружием: спрятал в лесу самозарядную винтовку, два автомата с дисками и патронами. Семнадцати лет Петя пришел в отряд со своим трофейным оружием.

Неожиданно, как бы решившись, он попросил меня принять в отряд сестру Катю.

— Как только в Смолевичах узнают, что я в партизанах, ее сразу повесят. К тому же она жена офицера Красной Армии да и человек смелый, решительный.

Пока вы будете в Росошно заняты, я приведу Катю, за нее я ручаюсь, — настаивал Петя. — А вот за старшего брата, работающего в Смолевичах на станционной водокачке, я не поручусь…

— Где, на какой водокачке? — прервал я его.

— На водокачке, которая наполняет паровозы.

Это было находкой. К водокачке, обеспечивавшей водой маршрутные паровозы, мы так искали подходы, а на ней, оказывается, работает брат нашего партизана!

На мои расспросы Петя ответил, что брата он не любит и при случае собственноручно пристрелил бы его как пособника врага.

— Не торопись стрелять! Разобраться надо! Приводи сестру к ручью за деревню к 12 часам. Хочу с ней поговорить. Понял?

— Понял, товарищ комиссар! — радостно вскрикнул парень, убегая.

К дому нашего связного Павла Кирильчика я подошел с огорода. Кругом было тихо. Только в клети сзади хаты что-то шумело. В нос ударило кислым запахом сивухи. Я прильнул к окошку и увидел в клубах пара на перевернутой вверх дном бочке самого хозяина. Открыв дверь, вошел. Хозяин настолько был увлечен работой, что вначале даже не заметил меня.

— Кто там? — Кирильчик вынырнул из пара. — Вот нежданный гость! — протягивая руку, говорил Павел. — Пришли бы завтра, попали бы сразу на первак. К Новому году решил немного сделать для отрядного госпиталя.

— Я пришел по очень важному и срочному делу. Соберите вашу дружину на гумне.

— Хорошо, я быстренько.

Первым пришел его младший брат Григорий. Запыхавшись, прибежал юркий Николай Лущик. Вскоре вернулся сам Павел и сказал, что Дубовский болен.

Передав дружинникам отпечатанные листовки, я сказал, что сейчас, как никогда, отряду нужны боеприпасы и взрывчатка. Какие у дружины есть возможности в этом смысле?

На некоторое время воцарилось молчание. Колхозники прикидывали, думали…

— Возможности невелики, но кое-что можно сообразить, — начал Григорий. — Во-первых, надо попытаться поискать снаряды на Борисовском артиллерийском полигоне. Помню, до войны там оставались невзорвавшиеся снаряды и мины, а теперь наверняка и немецких прибавилось.

— Во-вторых, — сказал Лущик, — мы уточним, у кого из деревенских припрятаны запасы динамита, шнура и капсюлей, которые оставались еще со времен работ на лесозаготовках. Завтра к вечеру привезем все, что найдем.

— А пока нет возможности взрывать поезда, нужно хотя бы задерживать их в пути, — продолжал Григорий.

— Интересно, как это можно? — поинтересовался я.

— Очень просто, — отвечал он. — Как только приближается поезд, я выбегаю на линию и размахиваю зажженной головешкой. Состав медленно останавливается, и меня спрашивают, что случилось. Я говорю — только что спугнул людей, возившихся у железнодорожного полотна, поэтому не исключено, что заложена мина. Тут и начинается переполох… Одни палят в кусты из автоматов, другие, понукаемые офицерами, с фонарями осторожно ищут несуществующую мину. Немцы бегают, нервничают, ругаются, паникуют, а поезд стоит 25—30 минут, иногда и больше, за ним нагромождаются другие составы, паровозы гудят… А я сижу у костра, покуриваю да усмехаюсь себе в усы. Останавливаются и встречные поезда. Начать движение никто не решается, ибо ни у кого нет миноискателей. Шум, свистки, крики, стрельба продолжаются до тех пор, пока со станции не примчится автодрезина с саперами и те не проверят путь. В общем получается настоящий цирк. Ведь никому из фрицев неохота подорваться…

— Хорошо придумано. Вот бы заставить оккупантов ползать на каждом километре, — вставил Павел Кирильчик.

— Нет, на каждом километре не получится. Немцы не дураки. Они быстро поймут нас.