Партия в преферанс

— Открой, пожалуйста, — раздался удивительно знакомый голос. — Это я, Мила.

За порогом стояла бывшая жена Першина, Людмила Гусева. Красивая, элегантно одетая темноволосая женщина, которая всегда подавляла его своей волей и решительностью.

Едва открылась дверь, Николай сразу же уловил знакомый аромат, тот самый, что совсем недавно ощущался в прихожей и в комнате матери. Только сейчас запах был сильнее.

Першин замер.

— Может быть, ты пригласишь меня войти? — по-своему поняла замешательство бывшего мужа Людмила.

Он молча отстранился, пропуская её.

Людмила как хозяйка прошла на кухню и уселась на стул.

— Как живешь? — она оглядывала помещение. — А здесь, я смотрю, ничего не изменилось.

— А что здесь должно измениться? — хмуро спросил Николай.

— Ну, люди как-то обустраиваются, избавляются от старых вещей, стремятся к совершенству.

— Я не стремлюсь. Меня все устраивает, как есть.

— Ты совершенно не изменился, — капризно пожала она плечами.

— Скажи лучше, чему обязан твоему визиту?

— Да вот решила навестить, — Людмила, закинув ногу на ногу, стала покачивать изящной туфелькой. Чтобы не смотреть в глаза бывшему мужу, она внимательно разглядывала лакированный носок собственной туфли.

— Не понял. — Николай, проследив за её взглядом, поднял на неё глаза. — Не понял причины.

— А разве ты не рад меня видеть? — изумленно произнесла Мила. — Вот уж не думала… — Она обиженно поджала губы.

— Скажи, пожалуйста, — не отвечая на её вопрос, произнес Николай, — какими духами ты пользуешься?

От изумления Людмила вскочила со стула.

— Чего?

— Ну вот, теперь ты меня не понимаешь. Я спросил, как называются те духи, которые ты употребляешь, — медленно повторил Николай, не спуская с неё глаз.

— «Фиджи», французские духи «Фиджи». Я и раньше ими пользовалась, ты что, забыл? Может быть, объяснишь мне наконец, в чем дело?

Теперь от манерности Людмилы не осталось и следа. На Першина настороженно смотрели глаза тридцатипятилетней женщины, полные тревоги и недоумения.

— Объясню. Со временем.

Николай поднялся, достал из холодильника минеральную воду и набулькал себе в стакан.

— Тебе тоже? — спросил он.

— Нет, — резко ответила Мила.

— Как поживает муж-бизнесмен, к которому ты ушла от меня?

— Понятия не имею, — она старалась говорить высокомерно, но голос, выдавая её с головой, дрогнул.

— А что так?

— Это имеет какое-то значение для тебя?

— Наверное. Ты расспрашиваешь про мою жизнь, я — про твою. Это нормально.

— Может, и нормально, но ты не ответил ни на один мой вопрос.

— Не торопись.

Николая закурил.

— Как понял, ты снова поставила не на ту лошадку?

— К сожалению, — зло сказала Людмила. — Он оказался не тем человеком, за которого себя выдавал.

— И поэтому за неимение лучшего кандидата решила снова осчастливить меня своим вниманием? Так сказать, приземлиться на время на запасном аэродроме. Зачем? Неужели жулик-торгаш тебя даже приличной квартирой не обеспечил?

— Представь себе, нет. — Она плотно сжала губы. Инициатива разговора постоянно ускользала от нее, и с этим ничего нельзя было поделать.

— Вот как?

— Он обманул всех, обобрал своих акционеров и слинял за рубеж. На Петровке на эту гниду заведено уголовное дело. Меня несколько раз на допросы вызывали, интересовались, не поддерживаю ли я с ним связь. Какая связь! Подонок оставил меня совершенно без денег и прихватил те побрякушки, которые дарил мне.

Она заплакала. И сразу же её холеное лицо стало жалким и беспомощным. Исчезла высокомерная осанка, опустились плечи, сидевшая на стуле женщина прямо на глазах превращалась в обыкновенную тридцатипятилетнюю бабу, которая все ещё пытается держать хвост пистолетом. Это просто, когда рядом богатенький мужик, способный обеспечить, удовлетворить, предоставить… Тогда легко и весело шагать по жизни. А вот когда все приходится делать самой, и это не очень получается, тогда совсем другое дело.

— Да, хорошенькая история.

Першин покачал головой. Только сейчас он заметил, что Людмила заметно постарела и немного раздалась в теле. Полнота ей не шла, придавая всему облику что-то бабье.

— Тебе пришлось вернуться в квартиру родителей, отношения с которыми, насколько я помню, всегда были напряженными.

— Ты невыносим. Даже в этом не изменился и по-прежнему невозможен. — Ее лицо пошло красными пятнами. Слезы мгновенно высохли. Она потянулась за сигаретами. — Твоя страсть расставлять точки над «i» просто смешна. Не понимаю, за что тебя любила моя мать, она до сих пор считает наш развод ошибкой.

— Я тоже к своей теще всегда относился с уважением. Люда, — голос Николая был серьезен, — я не верю в совпадения. Тебя пытаются втянуть в очень нехорошую историю. Кто посоветовал навестить меня сегодня?

— Это так важно?

— Важнее, чем ты думаешь. Так кто?

Глаза Николая смотрели на неё в упор.

Людмила молчала.

— Хорошо, — он поднялся и взял её за руку. — Пошли.

— Куда? — слабо засопротивлялась она. — Куда ты меня тащишь?

Николай, крепко держа её за локоть, подвел к комнате матери и открыл дверь.

— Заходи, — приказал он.

Людмила шагнула за ним следом.

Они стояли возле иконостаса.