Паршивый отряд. Хроники Новгородского бунта

— Ты видишь один из последних славных боёв моего прежнего царства. Когда-то совсем давно, царство это имея столицу в горах, простиралось и на великие равнины, на те где год делает свой полноценный оборот, давая возможность проявится всем четырём сезонам. Но мы, не проиграв не одной битвы, проиграли войну. Человеческая природа слаба, а мир, который создавали наши антагонисты, становился всё приятней для испорченного человеческого разума. Всё меньше и меньше людей хотели жить путём аскетов и пытаться изменить своё сознания склонное, после нарушения в мироздании, к слепоте и искажённому восприятию мира. Равнины одна за ругой отпадали, примыкая к нашим врагам. Получая взамен за предательство доступ к наслаждениям тела, простым и понятным, купающим привязанный к плоти разум в реке сладострастной неги. Ослабив наше царство силой соблазнов, они решили прикончить нас с помощью оружия. То, что ты видишь сейчас это одна из великих битв последних времён, когда нам удалось отстоять себя. Потом всё было только хуже.

Из города, с разных сторон, в свете утреннего солнца, текущего на землю в такт колокольному звону, поднялось воинство шестикрылых ангелов, медленно собирающихся в строй фаланги.

Из-за спины Кота к городу рвалась орда чудовищных железных монстров. Блестящих электрическим светом и рвущих на части плоть земли и твердь небесного свода рёвом моторов и лязгом гусениц. Плюясь огнём и молниями, они двигались к городу заглушая другие звуки и уничтожая всё живое на своём пути. Земля плавилась и горела от ударов ужасных плазменных снарядов. Ни что живое не могло оставить сгустки огня, летящие в город. Камни плавились, скалы отекали как свечи. Земля пылала. Долина превратилась в подобие ада. Солнце скрылось в дыму и гари. Только фаланга херувимов прикрывшись крыльями оставалась целой и невредимой. Не одно оружие не могло причинить им вред. Светящийся золотом доспех оставался невосприимчивым к любому оружию. Они, вытянув длинные копья, пронзали вражеские машины развеивая их в светящуюся пыль и тесня бесконечные орды разрубали их строй и скидывали вниз с горы, откуда те пришли.

— Это была первая битва, когда враги отважились штурмовать сам город. Она закончилась нашей победой. Ангелы, которых ты видел сейчас — это рыцари света, такие же каким должен быть и я. Они облачены в Херувимский доспех. Его не может выковать не один кузнец. Только сам рыцарь создаёт его тренируя свою волю и разум. Если воля и разум рыцаря крепки, этот доспех не может пробить не одно оружие. И только в том случае если сам рыцарь даст слабину он становится уязвимым. Когда я вступил на этот путь мне понадобилось больше восьмидесяти лет что бы мой доспех начал хоть чуть-чуть светится. А наше царство переживало свой закат. Рыцарей было мало, а воля наша была уже не так крепка, как прежде. Сейчас ты увидишь последнюю битву, после которой всё кончилось. И именно эта битвы явилась причиной того, что мир стал таким каким ты его знаешь.

Ведение продолжилось. Равнина уже не была так хороша и звон колоколов не содрогал эфир. Бой шёл не первый день. Каменные стены города плавились под ударами плазменных снарядов. Позолота слезала с куполов. Воздух был чёрный и казалось он давно потерял свою прежнюю прозрачность. Сверкающие, как звёзды в ночи, держались на стенах защитники города.

— Это армия праведников. Ополченцы проще говоря. — Пояснил Гавриил. — Они все погибли в этой битве вместе со стенами города на которых сражались, но не один не отступил и не покинул своего места. Они и эти стены были едины, как херувимский доспех и рыцарь. Стены оставались не пробиваемыми пока на них стояли крепкие духом защитники. Ко времени этого сражения нас оставалось уже слишком мало, а воевать приходилось почти со всей остальной цивилизацией. От величайшего в прошлом государства остался только этот город. И большая часть людей не помнила о его существование. Но правительство враждебного нам мира продолжало войну, не афишируя это в массы. Даже память о том, что у человечества может быть другой путь развития должна была исчезнуть в веках, чтобы империя посюстороннего мира могла праздновать своё безоговорочное торжество.